Франция не спасена, но начала борьбу за спасение

ТИМАКОВ Владимир
В то, что Марин Ле Пен может победить, верили только безудержные фантазёры. Крылья их фантазии были расправлены после победы Трампа, который сумел, вопреки прогнозам, выиграть у правящей системы. Против Трампа тоже работали ведущие средства информации и бомонд, ему тоже сулили поражение социологи,- но ведь Трамп выиграл. После такого «чёрного лебедя» казалось, что во Франции тоже возможно всё что угодно. Но чуда не случилось.
Нельзя забывать, что Трамп всё-таки не совсем чуждый правящей системе человек — его выдвинула республиканская партия, входящая в элитарный политический консенсус Запада. Хотя он и кот, склонный гулять сам по себе, но всё-таки кот одомашненный, до какой-то степени ручной. И бизнес его живёт на кредиты с Уолл-Стрита, и вокруг него проверенные Фининтерном люди. Поэтому Трампа хотя и валили, но не с таким остервенением, как Ле Пен. Отважная француженка даже бочком не могла войти в расчёты подлинных режиссёров европейской «демократии».
Во-вторых, нельзя забывать и того, что Трамп победил очень условно. Большинства-то он не набрал. Подконтрольная Фининтерну пресса сделала своё дело — больше половины американских избирателей, начитавшись газет и насмотревшись телепередач с антитрамповскими страшилками, голосовали за Клинтоншу. Трампа спасла только причудливая конструкция американской демократии, где более депрессивные, медленно растущие штаты по наследству имеют большую долю в квоте выборщиков, чем их доля в населении США. Ле Пен такая двухступенчатая пирамида спасти не могла — во Франции прямые выборы.
А ведь Ле Пен для Франции гораздо нужнее, чем Трамп для США. У Америки огромный запас прочности, в ближайшие десятилетия Штатам ничто не угрожает. А Франция вместе со всей Европой уверенно марширует в пропасть. Ещё 20–30 лет, и, как обещал Зиновьев, «кричать будет „Алла!“ с башни Эйфеля мулла». О существовании французской, немецкой, британской наций можно будет забыть навсегда. В лучшем случае наблюдать их реликты в каких-нибудь национальных заповедниках, как наблюдаем сейчас кельтов в Уэлльсе или полабских славян в Лаузице. Голосование за Ле Пен для француза — не политическая прихоть, а попытка спасти свою страну. Её победа может иметь такое же значение, как тринадцать веков назад победа франкских воинов над армией Халифата в битве при Пуатье.
Сегодня спасти Францию не удалось. Электронные лучи контролируемых либеральной кликой телеэкранов — оружие посильнее, чем пики и сабли арабских всадников.
Зато всё больше французов понимает, что надо делать, чтобы Франция и через сто лет принадлежала их правнукам. Обратите внимание на динамику голосования от выборов к выборам.
В 2002 году, когда во второй тур президентской гонки вышел предыдущий лидер «Национального фронта», Жан-Мари Ле Пен, против него объединились все кандидаты и все их избиратели. Получив 16,9% в первом туре, защитник французских национальных интересов на втором этапе голосования сумел увеличить свой результат всего на один процент. Люди, сознающие необходимость защиты Франции от надвигающегося эмигрантского цунами, были изолированной группой, своеобразными жителями политического гетто, политическими неприкасаемыми, которых отторгали все остальные, распропагандированные «телеящиком» французы.
Сегодня результат Марин Ле Пен в первом туре вырос незначительно — она набрала 21,3%. Зато на втором этапе почти удвоила результат, превзойдя планку в 36%. Это значит, что барьер, которым хозяева Запада, погонщики западного стада, рассчитывали отгородить французских националистов от французской нации, сломлен. Более трети французов вышли за флажки, которыми их так тщательно обставляли, и теперь готовы поддерживать требования Национального фронта.
В ближайшие десять-двадцать лет будет решаться главный вопрос: кто кого? Либо Франция успеет сбросить либеральный морок и изберёт национальную власть, либо Фининтерн прежде этого растворит французскую нацию в своей полиэтнической реторте.
Судя по скорости прозрения французов, у них ещё есть шанс на выживание.