Об эффективности санкций
16 сентября 2014
СОКОЛОВ Максим
Экономические санкции против государства, назначенного враждебным, изобрели не вчера. Еще Берлинский декрет императора Наполеона, изданный в 1806 г., своим первым параграфом гласил: «Британские острова объявляются в состоянии блокады», и по сути своей не был ничем иным, как объявлением экономических санкций Англии со стороны объединенной императором Европы.
Наполеон не мог просто высадиться на Британских островах, взять Лондон и покончить с торгашеским величием соперника, потому что соперник располагал на море преобладающей силой, и обыкновенно свойственное императору чисто военное решение проблемы было тут затруднительно. Пришлось прибегать к невоенному, обходному приему континентальной блокады, которая, по замыслу императора, должна была до такой степени расстроить английскую промышленность и торговлю, что Англия, не в силах далее выносить такое разорение, сама запросила бы мира на условиях Наполеона.
Эта модель, в сущности, осталась в общих чертах неизменной до сего дня. Меняются объекты и субъекты экономических санкций, но цель их все та же, что и двести с лишним лет назад. Принудить страну, с которой по какой-либо причине нет возможности воевать, к правильному, с точки зрения устроителя блокады, поведению путем разорительных стеснений в торговле. Теперь не принято, правда, писать с лапидарностью декрета 1806 г. «Китай объявляется в состоянии блокады», «Иран объявляется в состоянии блокады», «Куба объявляется в состоянии блокады», «Россия объявляется в состоянии блокады» etc., но можно было бы и написать. Особых иллюзий все равно ни у кого нет.
Но весьма давно, по крайней мере, с тех самых наполеоновских времен, проявились и слабые места политики санкций. Берлинский декрет 1806 г. в конечном счете так и не произвел желаемого действия, Англия не запросила мира. На то были две причины.
Во-первых, санкции есть оружие обоюдоострое, как та цепь, которая «порвалась, расскочилася одним концом по барину, другим по мужику». Континентальная блокада была не сладка для Англии, оттуда приходили вести о банкротствах и разорениях, но не слаще она была для объединенной Европы, которая лишилась доступа к английским промышленным фабрикатам, а также к колониальным товарам. Политика санкций оказалась подобна ружью, которое метко стреляет, но при этом половину заряда выпускает в плечо самому стрелку. Причем подобно такому специфическому ружью действуют любые санкции, это есть их имманентное свойство.
Во-вторых, Англия, ставшая объектом санкций, пользовалась тем, что вода дырочку найдет. Контрабанда, торговля через третьи страны, прочие надежные схемы являются непременной оборотной стороной санкций. Как отмечал К. Маркс, «При норме прибыли в 300% капитал готов плыть прямо в ад, даже с риском сжечь себе паруса». В попытках законопатить все дыры и сделать блокаду непроницаемой Наполеон в 1812 г. дошел до далекой Москвы. Дальнейшее известно: Великая армия погибла, объединенная Европа взбунтовалась (в том числе и из-за тягот блокады) и вопрос о санкциях потерял свою актуальность.
Не обязательно финал должен быть столь эффектно-драматическим, как в случае с великим императором и его санкциями, однако общая закономерность остается: их эффективность в смысле принуждения державы к покорности крайне мала. КПД ниже, чем у паровоза.
Чистый случай, когда санкционный сценарий сработал как по писаному, фактически только один — ЮАР, правители которой после долгой международной изоляции сделали все, что от них требовало мировое сообщество и пошли на ликвидацию апартеида. Общий результат преобразований в ЮАР оценивается по-разному, но хотя бы гражданской войны, а равно и внешнего вторжения удалось избежать.
Случай с Ливией уже не такой показательно чистый. Формально вроде бы пример показательный: санкции, наложенные на Ливию в 1993 г. за ее террористическую активность, были сняты через 10 лет, в 2003 г. после того, как ее лидер, полковник Каддафи принес извинения и покаяния, а также отказался от планов по созданию ядерного оружия. В итоге Ливия вернулась в международную семью, и все вроде бы завершилось хорошо.
Однако в 2011 г. в Ливии произошел мятеж, активно поддержанный военными силами демократических держав, полковник был низложен и зверски убит демократическими силами, тело его было выставлено на поругание, а гражданская война идет в Ливии и по сей день. Правители авторитарного толка получили наглядный урок того, чем порой кончается разоружение перед мировым сообществом, а Ливию по непонятной причине перестали упоминать как благодетельный пример успешных международных санкций.
Тем более не говорится об эффективности экономических санкций применительно к Ираку и Югославии, поскольку в конечном счете искомый результат, т. е. избавление от прежнего руководства и перемена политики, был достигнут путем массированного применения военной силы.
Вбомбить страну в демократию, может быть, тоже хорошо и правильно, но к теме бескровных экономических санкций это уже прямого отношения не имеет.
Опять же после того, что в итоге получилось в Ираке — а получилось нечто совсем скверное — о примененных в прошлом методах воздействия, в том числе и экономических санкциях, ныне принято стыдливо умалчивать. «Исламское государство Ирака и Леванта» явилось не в результате многолетних усилий Запада по демократизации Ирака, но просто ветром надуло, взяло и вдруг возникло.
В случае же с прочими странами политика экономических санкций оказалась прямо неудачной. Такие разные государства как Китай, Иран, Куба, Израиль, ходившие и ходящие под санкциями, отнюдь не проявляют намерения сдаться на милость санкционера, но вполне упорны в своей политике.
У одних при этом социально-экономические успехи больше, у других меньше, но отношение руководства этих стран к санкциям — порой достаточно чувствительным — не как к невыносимой боли, ради прекращения которой человек готов на все что угодно, но как к плохой погоде, которая, конечно, хуже, чем хорошая, но при которой вполне можно жить. Порой даже (Китай) жить довольно неплохо и на зависть иным державам, которые санкциям не подвергаются.
С одной стороны, это объясняется предварительным отбором. Те страны, для которых санкции нестерпимо страшны, не совершают никаких телодвижений, за которые их могут подвергнуть такому наказанию, или же, убедившись, что им сделают больно, сразу же дают задний ход. См., например, поведение ряда стран Восточной Европы (Чехия, Венгрия, Болгария, Сербия), которые все понимают и хотели бы строить свою политику несколько иначе, но — битому псу только плеть покажи. К странам, утратившим суверенитет, санкции и не применяют по причине ненадобности.
Те же страны, с которыми дело доходит до санкций, изначально знали, на что идут, и, считая риски, сопряженные с тем или иным своим шагом, заранее предусматривали и санкции. А предупрежден — значит, вооружен, и способы жить под санкциями показала (см. выше) уже Англия два века тому назад. Почему возможное для тогдашних англичан, невозможно для сегодняшних китайцев, персов etc.?
Наконец, воздействие санкций не только (и даже, может быть, не столько) экономическое, сколько идеологическое и психологическое. Их можно сравнить с интердиктом, папским отлучением, налагавшимся в средние века на целые страны, правители которых слишком круто пошли против Рима. Ощущение своей изоляции, своей отверженности тоже является пугающим эффектом санкций.
Но этот эффект особенно силен для стран, лишенных способности к цивизизационному самостоянию. Тогда как страны, упорные к санкционному воздействию — уже упомянутые Китай, Иран, Куба, Израиль, — это страны идеологически самостоятельные, которые ради своих ценностей, которые они считают правильными, готовы смириться и с изоляцией, лишь бы не изменить своим святыням.
Применительно к России вопрос стоит так же. Достаточно ли Россия ценит свое самостояние в мире, чтобы претерпеть американское отлучение? Пока представляется, что ценит и достаточно высоко. В этом случае санкции бессильны и развеются, аки воск от лица огня.
Максим Соколов
Экономические санкции против государства, назначенного враждебным, изобрели не вчера. Еще Берлинский декрет императора Наполеона, изданный в 1806 г., своим первым параграфом гласил: «Британские острова объявляются в состоянии блокады», и по сути своей не был ничем иным, как объявлением экономических санкций Англии со стороны объединенной императором Европы.
Наполеон не мог просто высадиться на Британских островах, взять Лондон и покончить с торгашеским величием соперника, потому что соперник располагал на море преобладающей силой, и обыкновенно свойственное императору чисто военное решение проблемы было тут затруднительно. Пришлось прибегать к невоенному, обходному приему континентальной блокады, которая, по замыслу императора, должна была до такой степени расстроить английскую промышленность и торговлю, что Англия, не в силах далее выносить такое разорение, сама запросила бы мира на условиях Наполеона.
Эта модель, в сущности, осталась в общих чертах неизменной до сего дня. Меняются объекты и субъекты экономических санкций, но цель их все та же, что и двести с лишним лет назад. Принудить страну, с которой по какой-либо причине нет возможности воевать, к правильному, с точки зрения устроителя блокады, поведению путем разорительных стеснений в торговле. Теперь не принято, правда, писать с лапидарностью декрета 1806 г. «Китай объявляется в состоянии блокады», «Иран объявляется в состоянии блокады», «Куба объявляется в состоянии блокады», «Россия объявляется в состоянии блокады» etc., но можно было бы и написать. Особых иллюзий все равно ни у кого нет.
Но весьма давно, по крайней мере, с тех самых наполеоновских времен, проявились и слабые места политики санкций. Берлинский декрет 1806 г. в конечном счете так и не произвел желаемого действия, Англия не запросила мира. На то были две причины.
Во-первых, санкции есть оружие обоюдоострое, как та цепь, которая «порвалась, расскочилася одним концом по барину, другим по мужику». Континентальная блокада была не сладка для Англии, оттуда приходили вести о банкротствах и разорениях, но не слаще она была для объединенной Европы, которая лишилась доступа к английским промышленным фабрикатам, а также к колониальным товарам. Политика санкций оказалась подобна ружью, которое метко стреляет, но при этом половину заряда выпускает в плечо самому стрелку. Причем подобно такому специфическому ружью действуют любые санкции, это есть их имманентное свойство.
Во-вторых, Англия, ставшая объектом санкций, пользовалась тем, что вода дырочку найдет. Контрабанда, торговля через третьи страны, прочие надежные схемы являются непременной оборотной стороной санкций. Как отмечал К. Маркс, «При норме прибыли в 300% капитал готов плыть прямо в ад, даже с риском сжечь себе паруса». В попытках законопатить все дыры и сделать блокаду непроницаемой Наполеон в 1812 г. дошел до далекой Москвы. Дальнейшее известно: Великая армия погибла, объединенная Европа взбунтовалась (в том числе и из-за тягот блокады) и вопрос о санкциях потерял свою актуальность.
Не обязательно финал должен быть столь эффектно-драматическим, как в случае с великим императором и его санкциями, однако общая закономерность остается: их эффективность в смысле принуждения державы к покорности крайне мала. КПД ниже, чем у паровоза.
Чистый случай, когда санкционный сценарий сработал как по писаному, фактически только один — ЮАР, правители которой после долгой международной изоляции сделали все, что от них требовало мировое сообщество и пошли на ликвидацию апартеида. Общий результат преобразований в ЮАР оценивается по-разному, но хотя бы гражданской войны, а равно и внешнего вторжения удалось избежать.
Случай с Ливией уже не такой показательно чистый. Формально вроде бы пример показательный: санкции, наложенные на Ливию в 1993 г. за ее террористическую активность, были сняты через 10 лет, в 2003 г. после того, как ее лидер, полковник Каддафи принес извинения и покаяния, а также отказался от планов по созданию ядерного оружия. В итоге Ливия вернулась в международную семью, и все вроде бы завершилось хорошо.
Однако в 2011 г. в Ливии произошел мятеж, активно поддержанный военными силами демократических держав, полковник был низложен и зверски убит демократическими силами, тело его было выставлено на поругание, а гражданская война идет в Ливии и по сей день. Правители авторитарного толка получили наглядный урок того, чем порой кончается разоружение перед мировым сообществом, а Ливию по непонятной причине перестали упоминать как благодетельный пример успешных международных санкций.
Тем более не говорится об эффективности экономических санкций применительно к Ираку и Югославии, поскольку в конечном счете искомый результат, т. е. избавление от прежнего руководства и перемена политики, был достигнут путем массированного применения военной силы.
Вбомбить страну в демократию, может быть, тоже хорошо и правильно, но к теме бескровных экономических санкций это уже прямого отношения не имеет.
Опять же после того, что в итоге получилось в Ираке — а получилось нечто совсем скверное — о примененных в прошлом методах воздействия, в том числе и экономических санкциях, ныне принято стыдливо умалчивать. «Исламское государство Ирака и Леванта» явилось не в результате многолетних усилий Запада по демократизации Ирака, но просто ветром надуло, взяло и вдруг возникло.
В случае же с прочими странами политика экономических санкций оказалась прямо неудачной. Такие разные государства как Китай, Иран, Куба, Израиль, ходившие и ходящие под санкциями, отнюдь не проявляют намерения сдаться на милость санкционера, но вполне упорны в своей политике.
У одних при этом социально-экономические успехи больше, у других меньше, но отношение руководства этих стран к санкциям — порой достаточно чувствительным — не как к невыносимой боли, ради прекращения которой человек готов на все что угодно, но как к плохой погоде, которая, конечно, хуже, чем хорошая, но при которой вполне можно жить. Порой даже (Китай) жить довольно неплохо и на зависть иным державам, которые санкциям не подвергаются.
С одной стороны, это объясняется предварительным отбором. Те страны, для которых санкции нестерпимо страшны, не совершают никаких телодвижений, за которые их могут подвергнуть такому наказанию, или же, убедившись, что им сделают больно, сразу же дают задний ход. См., например, поведение ряда стран Восточной Европы (Чехия, Венгрия, Болгария, Сербия), которые все понимают и хотели бы строить свою политику несколько иначе, но — битому псу только плеть покажи. К странам, утратившим суверенитет, санкции и не применяют по причине ненадобности.
Те же страны, с которыми дело доходит до санкций, изначально знали, на что идут, и, считая риски, сопряженные с тем или иным своим шагом, заранее предусматривали и санкции. А предупрежден — значит, вооружен, и способы жить под санкциями показала (см. выше) уже Англия два века тому назад. Почему возможное для тогдашних англичан, невозможно для сегодняшних китайцев, персов etc.?
Наконец, воздействие санкций не только (и даже, может быть, не столько) экономическое, сколько идеологическое и психологическое. Их можно сравнить с интердиктом, папским отлучением, налагавшимся в средние века на целые страны, правители которых слишком круто пошли против Рима. Ощущение своей изоляции, своей отверженности тоже является пугающим эффектом санкций.
Но этот эффект особенно силен для стран, лишенных способности к цивизизационному самостоянию. Тогда как страны, упорные к санкционному воздействию — уже упомянутые Китай, Иран, Куба, Израиль, — это страны идеологически самостоятельные, которые ради своих ценностей, которые они считают правильными, готовы смириться и с изоляцией, лишь бы не изменить своим святыням.
Применительно к России вопрос стоит так же. Достаточно ли Россия ценит свое самостояние в мире, чтобы претерпеть американское отлучение? Пока представляется, что ценит и достаточно высоко. В этом случае санкции бессильны и развеются, аки воск от лица огня.
Максим Соколов
Источник - Русская весна
