Решение по России подтверждает необходимость глубокой реформы международного рейтингового рынка. Решение Moody’s спустя месяц после предыдущей оценки вновь снизить суверенный рейтинг России и определить его на неинвестиционном уровне (Ba1) не стало неожиданностью. Во многом оно может быть объяснено политикой США, направленной на усиление ограничительных мер в отношении нашей страны, в том числе через воздействие на решения американских рейтинговых агентств. Присвоение сразу двумя компаниями «большой тройки» (Standard & Poor’s и Moody’s) «мусорного» уровня надежности российских облигаций еще более усложняет возможности выхода отечественных заемщиков на международные рынки капитала. Кроме того, в результате снижения рейтинга суверенной задолженности уровень надежности многих отечественных компаний был также поставлен на пересмотр. На давление со стороны США указывает и то, что в феврале американский Минюст начал расследование действий Moody’s в период кризиса 2007 г. При этом аналогичные претензии к Standard & Poor’s, напротив, были сняты в результате мирового соглашения сразу после присвоения им «мусорного» уровня суверенного рейтинга по российским облигациям. Однако возможно ли, что в данном случае имел место объективный подход к оценке вероятности дефолта по российским ценным бумагам? Попробуем проанализировать основополагающие заявления Moody’s от 16 января и 20 февраля, и понять что же существенного, по мнению агентства, произошло в России за прошедший месяц, и послужило причиной для принятия подобного решения. Январский пресс-релиз определил факторы, повлиявшие на снижение российского рейтинга с Baa2 до Baa3 и возможность дальнейшего ухудшения оценки, следующим образом: резкое снижение цен на нефть и курса рубля по отношению к мировым валютам; сокращение валютных резервов и бюджетных поступлений. Moody’s также выделил основные параметры, которые в последующем должны определить необходимость снижения рейтинга: финансовые возможности российских властей, величина золотовалютных резервов, масштабы оттока капитала, конъюнктура цен на энергоресурсы, перспективы усиления санкционного давления на Россию, а также эффективность российской антикризисной политики. Последствием негативного воздействия указанных факторов, по мнению агентства, может стать падение ВВП России на 5,5% в 2015 г. и 3% в 2016 г., что существенно хуже и прогнозов Минэкономразвития, и мнения Всемирного банка, МВФ и др. международных институтов. Однако даже столь мрачные предположения об ухудшении экономической ситуации в стране не позволили Moody’s сделать вывод о том, что это повлияет на возможности России обслуживать свою задолженность. Основным фактором, приведшим к снижению рейтинга в январе, называлась
неопределенность (выделено автором), влияющая на экономические перспективы страны, а также возрастание риска политических решений в отношении выплаты внешнего долга. При этом в основе прогноза лежали «ожидания» (expectations) и опасения (concerns) со стороны агентства. В феврале Moody’s усилило негативные акценты в практически аналогичной январской мотивировке своего решения. Первый фактор снижения российского рейтинга был сформулирован следующим образом: «продолжающийся кризис на Украине, недавнее падение нефтяных цен и обменного курса, сокращающие экономические возможности государства и снижающие перспективы роста экономики в среднесрочной перспективе». Но в действительности к 20 февраля мы можем отметить прекращение огня на Украине вследствие достижения новых договоренностей в Минске; рост нефтяных котировок с 50 до 60 долларов за баррель; снижение обменного курса с 64,83 до 62,13 рублей за доллар. Второй фактор – «сокращение финансовых возможностей государства, вызванное снижением бюджетных доходов, сокращением объемов резервов, оттоком капитала и ограниченным доступом на международные кредитные рынки». Да, действительно, в течение февраля наблюдалось сокращение валютных резервов (с 379,4 млрд. до 368,3 млрд. дол.). Однако, динамика снижения указывает на стабилизацию ситуации (3% в январе-феврале 2015 г. по сравнению с 5% в декабре и ноябре соответственно), а прекращение курсовой волатильности на валютном рынке свидетельствует об успешности политики Банка России по стабилизации ситуации. При этом прогноз бюджетного дефицита агентства совпадает с официальными оценками, однако последующие предположения Moody’s уже расходятся с мнением Минфина РФ, который не ожидает ни бегства капитала на уровне 270 млрд. дол, ни 22% годовой инфляции, ни увеличении государственного долга до 20% ВВП. Главной причиной расхождения представляется мнение агентства о том, что «власти не способны справиться с возникшим комплексом проблем и преодолеть падение экономики». Однако мы не видим каких-либо изменений в составе правительства, которые свидетельствовали о резком ухудшении ситуации с выполнением государством своих функций, причем не только в феврале 2015 г., но и ранее. Третий фактор – «рост риска (все еще находящегося на минимальном уровне) политического ответа на украинский кризис, что может затруднить своевременность выплат по внешней задолженности». Данный аспект напрямую связан с усилением конфронтации с Западом и расширением боевых действий на Востоке Украины, что не соответствует последним мирным инициативам. Таким образом, говорить о том, что за месяц между двумя решениями рейтингового комитета Moody’s по России произошли какие-либо значимые события, негативно влияющие на оценку агентства, крайне сложно. Это характеризует и форму подачи информации в заявлениях агентства: при практически аналогичной аргументации вместо предположительных характеристик и оценок появляется лишь их утвердительная констатация. Но если ранее в рамках используемой методики Moody’s интервала возможного рейтинга между Ваа2 и Ва1решения принимались по верхней или срединной оценке, то в феврале России был присвоен минимальный рейтинг. Возможно, сотрудники Moody’s обладали конфиденциальной информацией о перспективах развития украинского кризиса и планируемых действиях со стороны США, но в этом случае подобные факты должны были получить свое отражение в отчете о принятом решении. В случае спонтанного повышения оценки политических рисков встает вопрос об обоснованности используемой методологии, что возвращает нас к обсуждению необходимости усиления международного регулирования деятельности рейтинговых компаний. Выработанные после глобального финансового кризиса 2007 г. механизмы реформирования рейтингового рынка, очевидно, не достигли поставленных целей. Полномочия по установлению правил в отношении крупнейших агентств так не были делегированы на международный уровень. Не была преодолена и монополизированность рынка со стороны «большой тройки» крупнейших американских агентств. При этом интересы стран с развивающимися рынками были в большей степени проигнорированы, а в некоторых аспектах даже нарушены. Так, использование рейтинговыми компаниями более консервативных подходов, вызванных повышенными требованиями западных регуляторов и опасением возможных санкций со стороны заемщиков и инвесторов, привело к общему занижению уровня оценки многих эмитентов из развивающихся стран. Обращает на себя внимание и оставшаяся крайне слабой аргументация принимаемых решений, что противоречит духу предпринятых реформ, одной из задач которых было обеспечение инвесторов всей информацией, используемой агентствами при проведении оценки надежности заемщика. Так, в случае с решением Moody’s так и не было предоставлено объяснений того, какие именно
дополнительные факторы повлияли на мнение агентства. Отметим и фактическую невозможность привлечения агентств «большой тройки» к ответственности в случае выявления недобросовестности или ошибок в их действиях при оценке участников развивающихся рынков. Во-первых, данные компании имеют американскую юрисдикцию, что способствует снижению регуляторного воздействия со стороны других стран. Во-вторых, агентства продолжают активно отстаивать тезис о том, что их рейтинги выражают лишь частное мнение. То есть, эти суждения не должны использоваться при принятии инвестиционных решений, что возвращает нас к понятию ««финансовых журналистов», за которым рейтинговые компании в период кризиса пытались скрыться от ответственности за совершаемые ошибки. В результате, можно говорить о том, что изменение ситуации произошло лишь в Западной Европе и США, где местным регуляторам, пользуясь глубиной своего рынка, удалось в той или иной степени реализовать заложенные в реформах принципы, а агентства были вынуждены их принять. При этом усиление надзора привело еще к большему конфликту интересов, связанному с увеличившимися возможностями регуляторов США и ЕС влиять на позицию рейтинговых компаний. Развивающиеся рынки такого инструментария не получили – для них ситуация осталась в целом той же. Их возможности регулировать деятельность американской «большой тройки», мнение которых являются определяющими для большинства международных инвесторов, не увеличились. Что делать России в этой ситуации? Отказаться от работы с «большой тройкой», как в сердцах предложил замминистра Минфина С. Сторчак? Это вряд ли возможно по причине отсутствия альтернативы не только для зарубежных и отечественных участников рынка, но даже для российского регулятора. Так, Банк России был вынужден продолжить использование оценок американских агентств, в своей работе, лишь несколько модифицировав подход к ним. Представляется, что в настоящее время существует две основные возможности: 1. Создание со странами-партнерами собственного международного агентства, однако, для реализации подобного проекта необходимо не менее 5-7 лет 2. Активизация усилий по усилению международного регулирования деятельности рейтинговых компаний. Проводимая ранее работа под эгидой «Большой двадцатки» привела лишь к частичным изменениям, воспользоваться которыми смогли только крупнейшие рынки. В то же время для России и других развивающихся стран необходимо, чтобы деятельность международных компаний и в отношении их суверенных и корпоративных заемщиков была более прозрачна, основана на обоснованных методологических моделях и подходах. Очевидна также необходимость того, чтобы ответственность агентств распространялась на все рынки, независимо от юрисдикции офиса, публикующего решения о присвоении международных рейтингов. Указанных целей можно достичь путем объединения усилий и выработки общей позиции (сначала в рамках БРИКС, а затем с привлечением других стран, имеющих схожие взгляды) по необходимым изменениям в международных подходах в рамках «Двадцатки», являющейся координирующим органом для реализации подобных инициатив. При этом крайне важно, чтобы ни одна из имеющихся альтернатив не реализовывалась отдельно – только усиление конкуренции позволит наладить конструктивные контакты с компаниями «большой тройки» и вынудит их учитывать мнение развивающихся рынков, а совершенствование мер международного регулирования создаст лучшие предпосылки для появления новых международных рейтинговых агентств. Сергей Каратаев, Начальник сектора Центра экономических исследований Российского института стратегических исследований.
