Пять выводов на фоне лондонского теракта

ДРОБНИЦКИЙ Дмитрий
Действительно ли западные элиты считают терроризм опасностью номер один? Позволю себе поделиться с вами выводами, которые я сделал, наблюдая за реакцией западных медиа, политиков и экспертного сообщества на лондонские события.
В минувшую субботу в Великобритании уже в третий раз за неполные три месяца произошел теракт.
Наезд на пешеходов на Лондонском мосту и последовавшая за ним резня в квартале Боро Маркет унесла жизни семи человек. Около пятидесяти получили ранения разной степени тяжести.
Премьер-министр Тереза Мэй произнесла довольно эмоциональную речь перед дверью своей резиденции на Даунинг-стрит. На сей раз ее реакция была куда жестче, чем после предыдущей столичной атаки экстремистов (развивавшейся по весьма схожему сценарию) и после взрыва в Манчестере.
«Хватит в конце концов!», «Мы больше не можем терпеть экстремизм!», «Мы не можем делать вид, что все так может продолжаться и дальше» – эти и другие хлесткие фразы г-жи Мэй разлетелись по всему миру через СМИ и социальные сети.
В очередной раз умудрился неуклюже высказаться мэр Лондона Садик Хан (первый мэр-мусульманин в истории Британии).
Проговорив все приличествующие случаю слова, он заявил: «Причин для беспокойства нет». Глава города также назвал Лондон «самой безопасной глобальной столицей». Напомню, в марте он высказался еще более спорно: «Такие случаи (террористические атаки) – это часть столичной жизни».
Но даже если забыть о Хане и руководствоваться только словами британского премьера, все равно не очень понятно, что же конкретно будет предпринято для того, чтобы теракты перестали быть «частью жизни» крупных мегаполисов.
Разве что контроль над интернетом станет жестче – ведь в речи Терезы Мэй провайдеры социальных сетей были названы создателями «среды, в которой террористы чувствуют себя безопасно».
Каким именно образом будет купирована терпимость к экстремизму? И как будет изменено нынешнее положение дел? И вот самый главный вопрос: действительно ли западные элиты считают мировой терроризм опасностью номер один? Или в фокусе их внимания находятся другие вызовы? И поменяется ли что-нибудь теперь?
Позволю себе поделиться с вами пятью выводами, которые я сделал, наблюдая за реакцией западных медиа, политиков и экспертного сообщества на лондонские события.
Первое. Даже в воскресенье, то есть на следующий день после теракта, атаке экстремистов в Лондоне было посвящено примерно столько же (если не меньше) публикаций, сколько выходу Вашингтона из Парижского соглашения по климату.
Один из главных идеологов концепции антропогенного глобального потепления, бывший вице-президент США Альберт Гор именно воскресенье избрал днем своего тура по студиям американских телеканалов, где он выступал с жесткой критикой решения президента Трампа вывести страну из международного «климатического» соглашения.
Выступая на телеканале ABC News, он заявил: «Нас предупреждает (о серьезных последствиях) не только научное сообщество, но и сама мать-природа. Каждый вечер я вижу в новостях, как природа иллюстрирует Книгу Откровений».
Звучит неуместно даже для ничем не примечательного дня. Но для дня после теракта в одной из европейских столиц разговоры о «климатическом апокалипсисе» звучат просто пугающе. Как если бы именно глобальное потепление являлось главной непосредственной угрозой цивилизованному миру. Потепление, а не терроризм.
В день, когда Лондон еще не отошел от шока, британские и американские медиа продолжали бичевать Дональда Трампа как «убийцу» – ведь именно по его вине «люди будут умирать». Нашлись и те, кто повторил в воскресенье безумную идею, что изменение климата порождает терроризм и потоки беженцев.
Кроме того, американские либералы продолжают утверждать, что последствия глобального потепления больше всего влияют на жизнь цветных сообществ и потому само отрицание антропогенного влияния на климат является расистским.
В общем, Парижское соглашение для глобальной элиты оказалось куда важнее лондонской трагедии.
Второе. Подобного рода чушь несли отнюдь не во всех средствах массовой информации.
Консерваторы после лондонского теракта стали высказываться куда решительнее. Так, лидер французских правых Марин Ле Пен заявила о необходимости созвать «новую ялтинскую конференцию» с участием ведущих держав мира, включая Россию, по вопросам противодействия терроризму и экстремизму.
Создатель и руководитель американского издания PJ Media Роджер Саймон опубликовал в воскресенье весьма жесткую передовицу под названием «Нам нужно согласие по терроризму, а не по климату». Статья выдержана в стиле, далеком от толерантности.
Саймон утверждает, что настало время разобраться с «исламистской идеологией» и призвать к ответу всех, включая ближневосточные государства, кто ответственен за ее распространение. Он даже заявил о необходимости «реформирования ислама».
Ему вторит известная журналистка Джудит Миллер. В своей статье на сайте Fox News она поддержала все жесткие высказывания Терезы Мэй и предрекла, что западному миру «предстоят непростые дискуссии».
Не остался в стороне и президент Трамп. В своем «Твиттере» он написал: «Надо перестать быть политкорректными и заняться наконец безопасностью наших граждан».
Досталось от Трампа и мэру Лондона Садику Хану. На защиту последнего, впрочем, немедленно встали почти все мейнстримные СМИ, которые тут же «соскочили» с темы террористической угрозы и переключились на критику ненавистного им хозяина Белого дома.
И все-таки консервативные издания, похоже, перестали чураться критики политкорректности. Призадумались и некоторые либеральные издания. Есть от чего – террористы в Лондоне как минимум трем пострадавшим перерезали горло, выкрикивая по-английски «Это за Аллаха!». Так что даже в толерантнейшей газете The Guardian появилась статья в поддержку слов премьер-министра о нетерпимости к экстремизму.
Обозреватель издания Мэттью д'Анкона пишет: «По отношению к идеологическому течению, которое приводит к смертям детей на выходе с концерта и пешеходов в нашей столице, нельзя относиться терпимо. И бороться с ним полумерами тоже нельзя. Даже из страха кого-то обидеть... Публичная политика ожидаемо подошла к чувствительной границе.
До недавнего времени все дебаты об исламском экстремизме сводились к обсуждению воинственности некоторых белых британцев и защите некоторых групп меньшинств. Но когда из тела маленькой девочки вынимают гвозди, когда в лондонском ресторане режут глотку посетителю, чувствительность является вопросом максимум второстепенным».
Прочесть такие слова в The Guardian еще пару месяцев назад было невозможно. То есть определенные подвижки в общественном сознании происходят, но вопрос о том, насколько они изменят реальную политику Запада, остается открытым.
Третье. Можно частично согласиться с мэром Лондона. Столицу Великобритании действительно попытались сделать безопасной.
Здесь самая большая плотность полиции в Европе. И просто рекордная плотность камер видеонаблюдения. Только на улицах, объектах транспорта и в государственных заведениях (то есть за исключением частных предприятий – ресторанов, банков, отелей и т. п.) размещено более 750 тыс. камер. Это примерно одна камера на 11 человек.
После теракта в Манчестере уровень террористической угрозы был повышен до максимального. В результате правоохранительные органы среагировали довольно быстро.
С первого звонка в полицию с Лондонского моста и до момента, когда последний из трех участников теракта был застрелен на Боро Маркете, прошло восемь минут. Фактически, когда экстремисты собирали свою кровавую жатву в паре кварталов от моста, где они врезались в толпу пешеходов, полиция уже шла за ними.
И все равно не успела. Восьми минут оказалось достаточно для того, чтобы уехать с места первого удара, врезаться в летнюю веранду ресторана в близлежащем районе и нанести несколько десятков ударов холодным оружием.
Никакие камеры и никакие полицейские усиления не помогли остановить террористов сразу. Тем более не помогли эти меры предотвратить массовое убийство.
Манчестерский бомбист Салман Абеди, как выяснилось, попадал на радары спецслужб, причем по серьезным основаниям. Более того, о его подозрительных связях не раз и не два предупреждали жители его района. Получается, что ни оперативная информация, ни «стук» соседей не были восприняты всерьез.
Пока неизвестно, были ли непосредственные исполнители теракта в Лондоне «на карандаше» у правоохранительных органов. И оба ответа на этот вопрос не успокаивают. Если были, то почему ими не занялись вплотную? А если нет, то почему? И существует ли вообще способ определить, радикализуется ли тот или иной гражданин (беженец, нелегал и т. д.) или нет?
В общем, объявление высокого уровня угрозы и массовое присутствие стражей порядка на улицах не уберегает от смертоносных атак экстремистов. Как не уберегает от них и тотальная слежка и прослушка.
Четвертое. Тем не менее, нас, судя по всему, ждет новый виток электронной слежки.
Тереза Мэй в своем выступлении обозначила новый фронт противодействия терроризму – социальные сети. Ее предложение, по сути дела, сводится к тому, чтобы сделать Facebook, Twitter, Google и других провайдеров социальных сервисов ответственными за контент.
Очень многие российские блогеры испытали на себе цензуру Facebook. И все же до сего момента это была самодеятельность сотрудников Марка Цукерберга. Провайдеры юридически не обязаны были следить за тем, что пишут в своих постах и комментариях пользователи. Если предложение британского премьера будет принято, ситуация изменится.
Думаю, г-жа Мэй хватается за соломинку. Сегодня в социальных сетях потенциально экстремистскую активность можно вычислить. В случае закручивания гаек появятся новые теневые площадки, отследить которые будет куда сложнее.
Хуже того, уже в воскресенье многие «говорящие головы», поддержавшие идею Мэй, заявили, что данная мера позволит, помимо террористов, бороться и с так называемыми фейковыми новостями, дезинформацией и чуждой пропагандой. Как известно, «главным обвиняемым» в подобного рода деятельности является сегодня Россия.
Очень может быть, что европейцы, «верные либеральным идеалам», не прекратят принимать иммигрантов из сомнительных регионов мира, а вся работа по ассимиляции вновь прибывших, равно как и «нетерпимость к экстремизму», останется на словах.
При этом социальные сети попадут под колпак теперь уже официальной цензуры. В результате какая-то экстремистская деятельность в социальных сетях, возможно, и будет пресечена, но со временем «ответственность провайдеров» будет использоваться в политических целях.
Наконец, пятое. Призыв Марин Ле Пен об «антитеррористической Ялте» вряд ли будет поддержан западными элитами.
Несмотря на значительные электоральные сдвиги, произошедшие в Америке и Европе в 2016–2017 гг., власть остается в руках тех, для кого Россия является настолько чуждой страной, что даже угроза международного терроризма является недостаточной для сближения позиций, не говоря уже о новом союзничестве.
#{author}Им куда легче вести разговоры об антитеррористической деятельности с Саудовской Аравией, нежели с нашей страной. Отчасти это продолжение логики холодной войны, в которой королевства Залива считались союзниками США, так что после ее окончания стали по умолчанию системными бенефициарами «победы Запада». С Россией же удобнее враждовать – все лобби и специальные интересы «заточены» под сдерживание Москвы.
Именно поэтому все призывы Трампа перепрофилировать НАТО под борьбу с терроризмом были встречены по меньшей мере с непониманием. Ведь новый президент Соединенных Штатов, по сути дела, предложил демонтировать хорошо отлаженную машину вражды. Машину, чья работа приносит немалую выгоду глобальной элите.
Однако есть смысл взглянуть на эту проблему и с другой стороны.
Россия не случайно была объявлена одной из главных виновниц тех политических бурь, которые пронеслись по Европе и Америке в последние два года. На мой взгляд, дело тут не в поисках новых аргументов в пользу «враждебности Москвы» – этот вопрос считался вполне доказанным.
Реальная борьба велась не с Россией, а с теми избирателями, которые стали сомневаться в способности и желании элит защищать интересы человека Запада. И таких избирателей надо было устыдить и заклеймить. «Вы хотите того же, что и эти русские» – вот какая инвектива должна была сработать. Не сработала в США, но сработала во Франции. И, как надеются в Берлине и Брюсселе, сработает осенью в Германии.
Получается, что британцы, проголосовавшие за Brexit, американцы, отдавшие голоса Трампу, французы, поддержавшие Ле Пен, и т. д. являются для глобальной элиты куда большей угрозой, чем террористы на улицах западных городов.
Выражаясь медицинским языком, терроризм – это насморк, а вот «популизм» – это рак.
Но если борьба с Россией – это хорошо отточенное многолетними тренировками упражнение, то борьба за либеральные ценности на фоне терактов – это опасная с политической точки зрения эквилибристика.
Воевать в Сирии одновременно и против Асада, и против ИГИЛ* – это нелогично, но далеко. А вот одновременно критиковать Трампа, отталкивать руку помощи России и снова заявлять о (теперь-то уж точно!) «решительной борьбе с экстремизмом» – это сумасшествие, происходящее дома. В Лондоне, Париже, Ницце, Брюсселе, Стокгольме...
Посмотрим, как поведет себя Тереза-«хватит»-Мэй после внеочередных выборов в Палату общин на этой неделе. Если она ограничится косметическими изменениями во внутренней и внешней политике, то лидеры материковой Европы тем более будут не склонны менять курс.
А значит – пусть уже и не в 2017 году – мы снова станем свидетелями электоральных «неожиданностей» на Западе.

Источник