«Договорняк»: украинское проклятие
6 ноября 2017
06.11.2017 - 1:30
После Евромайдана в борьбу с коррупцией включились буквально все, кому не лень. Результат оказался прямо противоположным: в мировых рейтингах восприятия коррупции Украина переместилась на самый верх.
Социологические опросы последнего времени демонстрируют, что украинцы указывают коррупцию, чуть ли не как наибольшую проблему страны. Впрочем, когда говорят о борьбе с коррупцией — предлагают бороться со следствием, а не первопричиной. Представляется, что коррупция — лишь производная от тех деструктивных тенденций, сложившихся в Украине за последние четверть века.
Речь идет, прежде всего, о деиндустриализации, в результате чего «верхи» вынуждены усиленно паразитировать на бюджетных потоках, а на низовых уровнях происходит примитивизация общественных отношений.
После Евромайдана в борьбу с коррупцией включились буквально все, кому не лень. Результат оказался прямо противоположным: в мировых рейтингах восприятия коррупции Украина переместилась на самую верхушку. Хотя в данном случае налицо проблема целеполагания: видные активисты и организаторы Майдана протестовали не столько против коррупции как таковой, сколько против своего неучастия в ней.
Созданные в последние годы многочисленные антикоррупционные органы (дублирующие, заметим, во многом функции уже существовавших структур) по состоянию на сегодняшний день не продемонстрировали сколько-нибудь результативной работы (для справки: бюджет НАБУ, НАПК, САП в 2015–2017 суммарно составил 2,9 млрд грн). Дела против Насирова, Розенблата, Полякова застопорились, ничего не слышно по делу Мартыненко, едва ли будет какой-то результат по делам против Авакова-младшего и Каськива.
В большинстве случаев уголовные производства в отношении коррупции разваливаются по схожей схеме: фигурант дела выходит под залог, а затем, на фоне прекращения первичного информационного шума, все переходит в плоскость кабинетной возни, где задействуются весомые финансовые стимулы, либо, в крайне случае, подозреваемое лицо скрывается за границей. Как разрушить сложившуюся в государстве круговую поруку — ответа на этот вопрос покамест нет ни у кого. «Договорняк» — вечное украинское проклятье.
Читайте также: Майданная Украина: закон — тайга, прокурор — медведь
Как показал опыт беглых депутатов Рады Онищенко и С. Клюева, судей Чернушенко и Чауса, пока что наибольшим наказанием для украинских коррупционеров являлся остракизм — бегство за границу с исключением из системы отношений коррупционной ренты в обмен на личную свободу. К сожалению, социальная память украинского общества чрезвычайно коротка, к тому же у общества отсутствуют инструменты влияния на власть, потому стимулировать правоохранительные органы тщательно выполнять свою работу фактически некому.
Потери Украины от коррупции за период 2014–2016 эксперты оценивают в 120 млрд грн. Но на днях известно, что НАПК по результатам проведенных проверок не выявило электронных деклараций должностных лиц с признаками незаконного обогащения — более чем показательно.
Много говорят о необходимости создания антикоррупционного суда. Но ведь многочисленные уголовные производства продемонстрировали, что одна из главных причин того, что не выносятся приговоры подозреваемым в коррупции, — некачественная работа следователей, которые передают «сырые» материалы прокурорам.
Кстати говоря, представляется, что риски для правящей верхушки в связи с созданием антикоррупционного суда (данную идею раскритиковал президент Порошенко на сентябрьском форуме YES) несколько преувеличены: с момента голосования в первом чтении за соответствующий законопроект до запуска судов может пройти не один год — на каждом этапе многое можно «порешать», а под конец завести в судейский корпус нужных людей.
Думается, что даже, если будет создан антикоррупционный суд, сразу же появятся новые способы избежать реальной ответственности. И тогда возникнут требования создать антикоррупционные тюрьмы, чтобы там отбывали наказания истинные коррупционеры, а не нанятые двойники. В общем, несколько не в том направлении работает мысль активистов-антикоррупционеров и западных кураторов украинского направления.
В общем, эта возня вокруг вопроса борьбы с коррупцией, которую люмпенизирующееся общество наблюдает уже не первый год (нет хлеба — обеспечат зрелищами), будет и дальше продолжаться — притом совершенно безрезультатно. Куда более интересно будет взглянуть на высокопоставленных украинских чиновников после того, как их время пребывания у власти подойдет к концу.
Публикация «панамского досье», где наличествуют имена 643-ех граждан Украины, продемонстрировала, что западные круги пристально отслеживают все транзакции украинских чиновничьих и бизнес-кругов. Потому, с высокой долей вероятности, приватизированные украинскими нуворишами национальные богатства в средне- или долгосрочной перспективе будут присвоены уже западными кругами.
Тут стоит заметить, что коррупция всегда была для Запада инструментом влияния на «верхи» периферийных государств (а в случае с Украиной ситуация усугубляется тем, что в 2014 году в обмен на легитимацию украинские элитарии передали значительную часть суверенитета внешним игрокам).
И если бы государства Евроатлантики действительно были бы заинтересованы в борьбе с коррупцией в Украине, то, во-первых, не выделяли бы деньги на «борьбу с коррупцией» и различного рода кредиты, служащие «кормовой базой» для местной верхушки, а, во-вторых, предоставили бы все данные относительно вывода денег из ликвидированных «реформами имени Гонтаревой» украинских коммерческих банков, коих насчитывается около сотни. В общем, приходится в очередной раз констатировать, что на антикоррупционном фронте — без перемен.
Читайте также: «Нацгвардейцы» 3 часа издевались над луганчанкой и ее сыном из-за российского учебника
Денис Гаевский
После Евромайдана в борьбу с коррупцией включились буквально все, кому не лень. Результат оказался прямо противоположным: в мировых рейтингах восприятия коррупции Украина переместилась на самый верх.
Социологические опросы последнего времени демонстрируют, что украинцы указывают коррупцию, чуть ли не как наибольшую проблему страны. Впрочем, когда говорят о борьбе с коррупцией — предлагают бороться со следствием, а не первопричиной. Представляется, что коррупция — лишь производная от тех деструктивных тенденций, сложившихся в Украине за последние четверть века.
Речь идет, прежде всего, о деиндустриализации, в результате чего «верхи» вынуждены усиленно паразитировать на бюджетных потоках, а на низовых уровнях происходит примитивизация общественных отношений.
После Евромайдана в борьбу с коррупцией включились буквально все, кому не лень. Результат оказался прямо противоположным: в мировых рейтингах восприятия коррупции Украина переместилась на самую верхушку. Хотя в данном случае налицо проблема целеполагания: видные активисты и организаторы Майдана протестовали не столько против коррупции как таковой, сколько против своего неучастия в ней.
Созданные в последние годы многочисленные антикоррупционные органы (дублирующие, заметим, во многом функции уже существовавших структур) по состоянию на сегодняшний день не продемонстрировали сколько-нибудь результативной работы (для справки: бюджет НАБУ, НАПК, САП в 2015–2017 суммарно составил 2,9 млрд грн). Дела против Насирова, Розенблата, Полякова застопорились, ничего не слышно по делу Мартыненко, едва ли будет какой-то результат по делам против Авакова-младшего и Каськива.
В большинстве случаев уголовные производства в отношении коррупции разваливаются по схожей схеме: фигурант дела выходит под залог, а затем, на фоне прекращения первичного информационного шума, все переходит в плоскость кабинетной возни, где задействуются весомые финансовые стимулы, либо, в крайне случае, подозреваемое лицо скрывается за границей. Как разрушить сложившуюся в государстве круговую поруку — ответа на этот вопрос покамест нет ни у кого. «Договорняк» — вечное украинское проклятье.
Читайте также: Майданная Украина: закон — тайга, прокурор — медведь
Как показал опыт беглых депутатов Рады Онищенко и С. Клюева, судей Чернушенко и Чауса, пока что наибольшим наказанием для украинских коррупционеров являлся остракизм — бегство за границу с исключением из системы отношений коррупционной ренты в обмен на личную свободу. К сожалению, социальная память украинского общества чрезвычайно коротка, к тому же у общества отсутствуют инструменты влияния на власть, потому стимулировать правоохранительные органы тщательно выполнять свою работу фактически некому.
Потери Украины от коррупции за период 2014–2016 эксперты оценивают в 120 млрд грн. Но на днях известно, что НАПК по результатам проведенных проверок не выявило электронных деклараций должностных лиц с признаками незаконного обогащения — более чем показательно.
Много говорят о необходимости создания антикоррупционного суда. Но ведь многочисленные уголовные производства продемонстрировали, что одна из главных причин того, что не выносятся приговоры подозреваемым в коррупции, — некачественная работа следователей, которые передают «сырые» материалы прокурорам.
Кстати говоря, представляется, что риски для правящей верхушки в связи с созданием антикоррупционного суда (данную идею раскритиковал президент Порошенко на сентябрьском форуме YES) несколько преувеличены: с момента голосования в первом чтении за соответствующий законопроект до запуска судов может пройти не один год — на каждом этапе многое можно «порешать», а под конец завести в судейский корпус нужных людей.
Думается, что даже, если будет создан антикоррупционный суд, сразу же появятся новые способы избежать реальной ответственности. И тогда возникнут требования создать антикоррупционные тюрьмы, чтобы там отбывали наказания истинные коррупционеры, а не нанятые двойники. В общем, несколько не в том направлении работает мысль активистов-антикоррупционеров и западных кураторов украинского направления.
В общем, эта возня вокруг вопроса борьбы с коррупцией, которую люмпенизирующееся общество наблюдает уже не первый год (нет хлеба — обеспечат зрелищами), будет и дальше продолжаться — притом совершенно безрезультатно. Куда более интересно будет взглянуть на высокопоставленных украинских чиновников после того, как их время пребывания у власти подойдет к концу.
Публикация «панамского досье», где наличествуют имена 643-ех граждан Украины, продемонстрировала, что западные круги пристально отслеживают все транзакции украинских чиновничьих и бизнес-кругов. Потому, с высокой долей вероятности, приватизированные украинскими нуворишами национальные богатства в средне- или долгосрочной перспективе будут присвоены уже западными кругами.
Тут стоит заметить, что коррупция всегда была для Запада инструментом влияния на «верхи» периферийных государств (а в случае с Украиной ситуация усугубляется тем, что в 2014 году в обмен на легитимацию украинские элитарии передали значительную часть суверенитета внешним игрокам).
И если бы государства Евроатлантики действительно были бы заинтересованы в борьбе с коррупцией в Украине, то, во-первых, не выделяли бы деньги на «борьбу с коррупцией» и различного рода кредиты, служащие «кормовой базой» для местной верхушки, а, во-вторых, предоставили бы все данные относительно вывода денег из ликвидированных «реформами имени Гонтаревой» украинских коммерческих банков, коих насчитывается около сотни. В общем, приходится в очередной раз констатировать, что на антикоррупционном фронте — без перемен.
Читайте также: «Нацгвардейцы» 3 часа издевались над луганчанкой и ее сыном из-за российского учебника
Денис Гаевский
Источник - Русская весна
