Купание в немыслимом

ХОЛМОГОРОВ Егор
Крещенское купание Владимира Путина в проруби вызвало как восторг и волну подражаний, так и какую-то прямо неистовую злобу книжников и фарисеев. С одной стороны полез в прорубь посол США Хантсман, принадлежащий к одной из самых консервативных религиозных групп в современных США — мормонам, назвавший пережитый опыт незабываемым. С другой стороны, Радио Свобода струится ядами: «До какой температуры Путину подогрели воду в проруби?»
Русскоязычному изданию Конгресса США так дискомфортно от мысли о проруби, что оно готово под градом насмешек упрямо отрицать способность президента сделать то, что без всякого труда делают десятки тысяч его сограждан. Мысль о русских, как о владыках, а не жертвах ледяной арктической пустыни, настолько дискомфортна, что иного может и вовсе с ума свести.
Ритуал крещенских купаний, вопреки широко распространенному у либерально-православных «борцов со скрепами» убеждению, не является нововводным изобретением последних лет. Обильные этнографические и документальные источники свидетельствуют о его широкой распространенности уже в XIX веке. Во Иордани купались прежде всего те, кто грешил на Святках — ходил ряженым и гадал. Так рассчитывали смыть с себя грех волхования. Другое дело, что, к примеру, лесковская госпожа Плодомасова окуналась в прорубь «прямо во всем, что на ней было». «Говорят: всегда, и это у неё называется „мовничать“. Экой закал предивный! я бы, кажется, и жив от одной такой бани не остался».
Крещенские купания более, конечно, спортивный, нежели религиозный обычай. Демонстрация здорового тела, в коем здоровый дух непоколебимо верует в милость Божию. Впрочем, в эпоху качественной медицинской диагностики и антибиотиков вероятность умереть от подхваченной в проруби пневмонии невелика, поэтому наш народ щедро пользуется предоставившейся возможностью продемонстрировать свой непобедимый северный дух, дать еще раз понять, что русская цивилизация не просто северная, но экстремально северная, что русские постоянно живут там, куда даже норвежцы или канадцы лишь ненароком заглядывают.
Порой этот северный характер русской цивилизации вызывает у внешнего наблюдателя оторопь. Мне очень нравится пример из книги британского историка Фелипе Фернандеса Арместо «Цивилизации». Автор начинает книгу с патетичного утверждения, что он уважает не те цивилизации, которые подчиняются природе, но те, которые торжествуют над нею. «Я предпочел бы быть частью цивилизации, которая меняет мир с риском пожертвовать собой, а не жить в обществе, которое лишь скромно поддерживает свои минимальные потребности».
Но спустя всего несколько десятков страниц, автор касается русского Норильска и следует такой растерянный пассаж: «Теперь за Северным полярным кругом, где среда по определению враждебна человеку, существуют города. В Норильске с его двухсоттысячным населением дома стоят на вечной мерзлоте на сваях, квартиры отапливаются 288 дней в году, постоянно приходится убирать снег, а „уличное освещение вчетверо ярче, чем в русских городах, расположенных южнее“. Похоже, в определенных средах цивилизация — это иррациональная стратегия. И здесь лучше подчиниться природе, чем пытаться приспособить ее для нужд человека».
Очевидно, что, рассуждая о цивилизации меняющей мир, автор все-таки не рассчитывал, что его ламентации будут восприняты слишком всерьез и кто-то, к примеру, оснует крупный индустриальный город за полярным кругом. А потому откровенно теряется, обнаружив, что есть целая цивилизация для которой подобное великолепное презренье к среде, даже некоторая бравада перед экстремальной ситуацией, — нечто само собой разумеющееся. Впрочем, далее Арместо берет себя в руки и констатирует, что «из всех европейских империй, основанных в начале современного периода, уцелела только Российская империя в Сибири; ее потенциал и сегодня далеко не освоен. И если космическому наблюдателю судьба югры в 1490-е годы покажется более интересной, чем участь араваков или кои-кои, кто может сказать, что он не прав», а Арктический Океан видит последним великим океаном человечества, который некогда свяжет континенты и ицивилизации поверх ледовых барьеров (впрочем уже почти подтаявших в летней Арктике).
Очевидно, что арктическая ориентация русской цивилизации — не просто её отличительная черта, но залог её великого будущего. Залог уходящий вглубь тысячелетий. Русская стратегия выживания на Севере в известном смысле древнее самого этноса. Исследование антропологами останков из погребения в Сунгири, относящихся к Ледниковому периоду, выявило удивительную биологическую особенность погребенного там человеческого типа одних из первых археологически известных жителей нашей страны.
Для организма сунгирьцев оказался характерен особый тип адаптации к среде, совершенно не похожий на тот, который выработался у неандертальцев или. Их крупный организм был настроен на интенсивный самообогрев — кость изнутри была довольно тонкой, оставляя много места костному мозгу, а значит, и интенсивной выработке крови. Антропологи предполагают, что для этого человеческого типа было характерно закрепление в популяции не середнячков, а наоборот, наиболее сильных, крупных, экстраординарных особей.
«Теоретически в низкотемпературных условиях естественный отбор должен действовать в направлении сокращения поверхности тела, прежде всего за счет уменьшения конечностей, как это, вероятно, произошло у неандертальцев в финальном палеолите. Большие размеры тела сунгирьцев наряду с большим объемом костно-мозгового пространства свидетельствуют об ином морфофизиологическом пути адаптации к холодовому стрессу, оказавшемуся, если судить по его последствиям, более эффективным в начале верхнего палеолита… По-видимому, условиям существования сунгирьцев больше отвечает механизм движущей формы естественного отбора, которая реализуется на основе селекционного преимущества некоторых вариантов перед представителями средней нормы…» (Homo sungirensis. Верхнепалеолитический человек: экологические и эволюционные аспекты исследования. Под ред. Т. И. Алексеевой и Н. О. Бадер. М., 2000. с. 382).
В этой модели адаптации — укрупнение и усложнение вместо усреднения, интенсивный самообогрев в условиях холода вместо сокращения поверхности тела, невозможно не увидеть отдаленное предвестие той цивилизационной адаптации, которая станет характерна для Русской равнины впоследствии.
То, что характерно было для биологической адаптации людей палеолита в еще большей степени оказалось свойством цивилизации, созданной на крайнем Севере русскими. Все её составные элементы нацелены на постоянное длительное выживание в экстремальных условиях северных широт. Причем не через уменьшение потребностей, самоумаление человека, что характерно оказалось для большинства других аналогичных экстремальных адаптаций, а напротив — через отстраивание максимально полного профиля цивилизации в казалось бы совершенно неподходящих для этого условиях.
Здесь тот культурный код, который создает русское, сущность которого в достижении невозможного, более того — немыслимое. И купание в проруби лишь одно из частных, молодческих проявлений этой фундаментальной черты.
Гораздо более значимое проявление того же самого — великая монастырская колонизация Русского Севера, частью которой было появление Валаамского монастыря, в фильме о котором Владимир Путин весьма ярко обозначил свои ценности. Основанная в XV веке обитель была плодом того грандиозного исторического движения русских иноков и крестьян на Север, восходящего к преподобнмоу Сергию Радонежскому. За короткий срок эффективно используемая территория Русской Земли увеличилась вдвое. И это было именно плодом молитвы и труда подвижников русского Севера.
Через обращение к этим ценностным основам, семантика путинской президентской кампании приобрела особый смысл — утверждения первоначал русской цивилизации через образ её политического лидера. Средоточие этих первоначал именно в достижении немыслимого. Именно поэтому гадать о том, каким станет новый путинский срок я бы не торопился. Скорее всего, он нас в самом лучшем смысле удивит.

Источник