Зачем «заказали» детского омбудсмена: есть суеверия страшнее телегонии
15 сентября 2016. Разместил: mediapuls
Не успела страна порадоваться, что отныне защищать наших детей в правительстве будет многодетная мать, как либеральные блогеры поспешили нас разубедить. Мол, во власть пролезла невежественная попадья, распространяющая нелепые предрассудки, из коих самым страшным является таинственная телегония.
Об эффекте телегонии, чистопородных скрещиваниях, консервативных и либеральных антинаучных суевериях, о подлинной природе ЛГБТ и абортов, и о том, какие предрассудки всерьёз угрожают национальной безопасности, беседуют корреспондент «Руснекст» Иван ВАСИЛЬЕВ и ведущий демограф Экспертного центра ВРНС, генетик Владимир ТИМАКОВ.
Васильев: Честно сказать, меня назначение Анны Кузнецовой порадовало. Молодая женщина, православная, многодетная, искренне верующая — а это видно, только искренний человек решится стать матерью шестерых детей, да ещё при этом заниматься благотворительностью, другим детям помогать. Приятное отличие от стандартного, безликого чиновника.
То, что либералы на неё обрушились — тоже вполне понятно. Вот если бы на пост Уполномоченной по правам ребёнка была назначена разведёнка, делящая детей с третьим мужем, а ещё лучше — феминистка «childfree», а ещё лучше — лесбиянка, они были бы совершенно спокойны. А верная супруга русского православного священника — это, конечно, ни в какие ворота!
Но всё-таки ворох обвинений, предъявленных ими Кузнецовой, настораживает. Все обсуждают какую-то телегонию, которую якобы исповедует новый Уполномоченный по правам ребёнка. А либеральный ресурс «Slon.ru», пишет: «новый омбудсмен верит, будто СПИД — мистификация, аборт — убийство, прививки — зло, а „закон Димы Яковлева“ — невероятное благо».
Здесь всё свалено в кучу, чёрное и белое, но хотелось бы услышать профессиональное мнение. Вы всё-таки, прежде чем в демографию ушли, получили образование на лучшей кафедре страны, в МГУ, потом была аспирантура в Институте Общей Генетики, публикации по генетике человека.
Для начала объясните читателю, что это за телегония такая?
Тимаков: Телегония по-гречески — «рождение издалека», учение о влиянии давних связей на потомство. Образно говоря, если женщина в далёкой юности встречалась с рыжим, а потом вышла замуж за брюнета или блондина, у неё могут быть рыжие дети.
Васильев: Это как-то подтверждается наукой?
Тимаков: Нет, никак не подтверждается. Наоборот, доказано отсутствие такого влияния на потомство. Дети могут иметь только те признаки, которые получены по линии их предков — папины, мамины, бабушкины, дедушкины, — но никак не от давних партнёров, с которыми возникали романы у родителей.
Васильев: Но бывают же такие случаи! Девушка на фестивале молодёжи встречалась с африканцем, потом вышла замуж за русского, и через много лет у неё рождается чернокожий ребёнок. Мне об этом свидетели рассказывали…
Тимаков: Очень остроумная девушка. Ловко про фестиваль мужу наплела. А то пришлось бы признаться в банальной измене, которая случилась не в восемьдесят лохматом фестивальном году, а ровно за девять месяцев до рождения чудо-ребёнка.
Васильев: Хорошо, верю. Не девушке, а Вам.
Но так вот ещё у собачников строго заведено — никогда не крыть собак другой породой. Если такса хотя бы один раз встречалась с инопородным кобелём, её родословная считается безнадёжно испорченной. Тогда её щенков даже от вязки с элитной таксой чистопородными не признают.
Тимаков: Это предрассудок. Абсолютно точно доказано, что гены таким чудесным образом, во времени и пространстве, передаваться не могут.
Бывает, иногда при вязке совершенно чистопородных собак у щенков проявляются нехарактерные, чужие признаки. Но это не потому, что мамаша раньше дружила с чужим кобельком, а потому, что и у чистопородной мамы, и у чистопородного папы дремали скрытые, «молчаливые» или научно выражаясь, рецессивные гены от далёких-далёких предков, которые таксами не были. Этих предков безупречная собачья родословная просто не выявила, не дотянулась, она же ограниченное число поколений охватывает.
Но вот гены эти встретились, и пожалуйста — проявился чужой признак.
Васильев: То есть, зря собаководы своих питомцев от случайных встреч берегут?
Тимаков: Конечно. Телегония — это миф. Но миф не бесполезный, охранительный, так сказать — перестраховка. Для кинолога это лишний стимул, и очень сильный стимул, ограждать свою собаку от случайных встреч. А то ведь, в самом деле, заведутся от побочного контакта (свежего, не отдалённого во времени) беспородные щенки, куда ему их девать? Пристроить сложно, топить жалко… Невредный миф, беззлобный, даже добрый в какой-то мере. Охраняющий щенячьи жизни.
Так же и телегония в человеческих отношениях — целомудренный миф. Он предохраняет нетвёрдых волей людей от случайных добрачных связей. Смотри, будешь крутиться с кем-то ради развлечения, а потом дети от будущего любимого мужа (каждая девушка всё-таки мечтает, что у неё когда-то будет верная семья и любимый муж) станут похожи на залётного ловеласа! Из-за этого целомудрия учение о телегонии стало популярным в православной среде.
С наукой такое поверье не имеет ничего общего, но и вреда для общества не представляет.
Васильев: И всё же, выходит, новый Уполномоченный по правам ребёнка в самом деле увлечена суеверием, неподобающим для современного человека?
Тимаков: А с чего взяли, что она увлечена? Если читать «The New Times», создаётся впечатление, что Кузнецова с первого дня начала пропаганду: «сразу же после вступления в должность расширила кругозор десятков тысяч россиян», не знавших до вечера пятницы, что такое телегония. Но она-то ни слова про это не сказала!
Не она, а ей вопросы начали задавать, ссылаясь на единственное выступление семилетней давности, на пензенском медицинском портале. Где всего один раз была упомянута телегония.
Васильев: Надо же, под микроскопом всю биографию просмотрели. Что-нибудь зубодробительно безграмотное нашли?
Тимаков: Знаете, Кузнецова всё-таки не биолог, а психолог, она не обязана безошибочно в генетических теориях ориентироваться. Тогда заблуждалась, позже могла разобраться. В целом же в той пензенской публикации гораздо больше грамотного, чем безграмотного.
Потому что посвящена её статья не чудесам телегонии, а вреду абортов. С телегонией связан лишь один короткий, сомнительный с научной точки зрения абзац: про клеточную память женского лона. Существование такой памяти не подтверждается, но гормональный шок, который переживает женщина в результате аборта — бесспорный факт. Последствия шока надолго сохраняются в организме, осложняют работу гормональных систем и даже могут стать причиной онкологических заболеваний или пожизненного бесплодия. Поэтому то, что говорится в абзаце, привлекшем внимание прессы, хоть и неграмотно, но по сути, по основному посылу — аборт может повредить будущему потомству — верно.
А всё остальное содержание статьи Анны Кузнецовой, кроме этого маленького абзаца — безупречно и с научной точки зрения. Там приводятся точные и неоспоримые факты, подтверждающие — плод сразу после зачатия является живым человеком. Убивать его нельзя.
Поэтому, я убеждён — массированный удар по Кузнецовой наносится не потому, что она в юности верила в эффект телегонии, а потому что она убеждённый и хорошо подкованный, вооруженный знаниями противник абортов.
Васильев: Так выходит, её не за телегонию, а за аборты бьют? Значит, телегония это только прикрытие, отвлекающий манёвр для возбуждения публики, а подлинное возмущение противников Кузнецовой вызвало то, что теперь, по её милости, меньше русских будет аборты делать?
Абортная мафия в самом деле очень сильна, тут сплетаются и либеральные убеждения, и бизнес-интересы. Абортная мафия вполне могла «заказать» интернет-киллерам новую детскую Уполномоченную, чтобы максимально подмочить её авторитет и как можно скорее убрать с правительственной должности.
Так Вы говорите, всё, что Кузнецова сказала про аборты, научно обосновано?
Нам же навязывается мнение, что только либералы с наукой дружат, а невежественная патриотическая масса, церковники и прочие «ватники» исключительно средневековыми суевериями пробавляются…
Тимаков: Это несправедливое распределение ролей.
На самом деле суеверия, и весьма дикие, полностью противоречащие научным данным, бытуют в обоих лагерях. Есть суеверия консервативные, и есть суеверия либеральные.
Васильев: Телегония — это консервативное суеверие. А либеральные суеверия — это что такое? Известны предубеждения либералов к историческим фактам, к России, к русским национальным интересам. А вот предубеждения к фактам биологии со стороны людей, которые себя называют поклонниками прогресса, науки, чуть ли не людьми будущего — это что-то непривычное…
Тимаков: Да то же самое отношение к абортам. Для либеральной среды характерно убеждение, что аборт это не убийство, это просто операция с телом женщины — вроде как лишний прыщ сковырнуть.
С биологической, генетической точки зрения жизнь человека начинается с момента зачатия, и всё равно, в какой момент прервать её — на третьем месяце развития, на седьмом или на пятнадцатом, уже после рождения. Всё это убийство человека.
Васильев: Очень много людей так не думает. Считается, что плод внутри утробы — это не человек…
Тимаков: Кто-то может сказать с таким же успехом, что пока ребёнок не заговорил — не человек. В некоторых древних обществах до самого совершеннолетия дети не считались людьми. Кто-то не считает людьми женщин, кто-то — краснокожих… По этому поводу завкафедрой эмбриологии МГУ, профессор Голиченков мрачно иронизировал: «А в средние века человек начинался с барона». Пока ты не барон — ты не человек, и твоей жизнью спокойно может распоряжаться твой сеньор. Это же не убийство, это «аборт» крепостного раба.
Кстати, именно кафедрой эмбриологии МГУ был дан знаменитый отзыв, завершающийся словами: «Очевидно, что аборт на любом сроке беременности является намеренным прекращением жизни человека как биологического индивидуума».
В самом деле, это очевидная научная истина. Доказывать, что аборт не является убийством — такая же антинаучная нелепость, как доказывать, что такса может родить добермана от того, что доберман ей три года назад хвост обнюхал.
Да нет, это гораздо хуже. Телегоническая нелепица просто смешна. А нелепое непризнание человеческого зародыша человеком ведёт к прерыванию миллионов жизней. Это дикое, жестокое, антинаучное и античеловечное либеральное суеверие.
Васильев: А у консерваторов такие же жестокие предрассудки есть?
Тимаков: В консервативной среде существуют, например, предубеждения к прививкам, к современным медицинским технологиям. Если такие идеи возобладают и случится массовый отказ от прививок, мы получим эпидемии и скачок смертности.
За примерами далеко ходить не надо, — разрушение советской системы обязательных прививок только за три года, девяносто второй — девяносто четвёртый, повлекло пять тысяч детских смертей от дифтерии — почти забытой в СССР болезни! Так что такого рода предрассудки тоже серьёзно угрожают обществу.
Но не забывайте, что консервативные предрассудки, в отличие от либеральных абортных предрассудков, маргинальны, их не разделяют интеллектуальные и политические лидеры консервативного сообщества и вряд ли такие предрассудки имеют потенциал стать государственной идеологией. Запрет прививок — это утопия, а миллионы абортированных детей во многих странах мира — это реальность.
Васильев: А есть ещё либеральные антинаучные суеверия, возведённые в ранг государственной политики?
Тимаков: Да, в западных странах это предрассудок о природе гомосексуализма. Вся идеология нынешней легализации ЛГБТ-отношений строится на том, что гомосексуализм это врождённое состояние.
Человек таким родился, другим он быть не может, и ничего уже не поделаешь — надо признавать его в его естественном состоянии и дать возможность реализовать его генетическую программу. Поэтому запрещать пропаганду гомосексуализма не имеет смысла, агитировать за отказ от него тоже бесполезно — всё уже предопределено генами, от воспитания, от общества ничего не зависит.
Васильев: А разве это не так? То есть, разве содомия не генами предопределена?
Тимаков: Вот типичный вопрос! В этом убеждено огромное количество людей, так же, как в случае с телегонией, убеждено в необходимости сохранять девственность такс.
Есть такая универсальная генетическая проверка — называется близнецовый метод. Если что-то полностью предопределено генами, то оба близнеца в каждой паре с неизменностью должны проявлять один и тот же признак. Один близнец — кареглазый, и второй — кареглазый. У одного первая группа крови и у другого тоже первая. Резус фактор отрицательный — у обоих сразу. Ведь близнецы — точные генетические копии друг друга.
Васильев: А если один близнец — гей, то второй — какой?
Тимаков: А вот тут нет! В большинстве случаев близнецы геев живут нормальной половой жизнью. Это подтверждено десятками генетических исследований в самых разных странах мира. В разных группах, в разных обществах совпадения фиксируются с разной частотой — от 5% до 50%. Это говорит о том, что воспитание, воздействие общества, социальная среда играют в половой ориентации (или, если угодно, дезориентации) гораздо большую роль, чем генетика.
Ни о каком детерминизме, ни о какой предопределённости и речи быть не может.
Васильев: То есть, если общество будет осуждать гомосексуализм, геев среди нас будет меньше, а если пропагандировать, то гораздо больше?
Тимаков: Точно так оно и есть. Всё это документировано немыслимым количеством исследований, прежде всего в западных странах, для которых проблема актуальна.
Огромная статистика представлена в сборнике Эрика Холланда. Например, в Австралии, среди шестидесятилетних — 0,9% лесбиянок, среди сорокалетних — 2,7%, среди двадцатилетних — 4,5%. Ну не генофонд же у них поменялся за два поколения, не массовые мутации стряслись?! Это изменилось австралийское общество.
Сравните, в России и на Украине доля гомосексуалистов не превышает 0,2–0,3%. В Штатах среди молодёжи их порядка десяти процентов, по некоторым сведениям даже больше. Это же не генетика так сильно отличается у нас, это общества отличаются.
Васильев: Вам могут сказать, что у нас геи просто прячутся, не признаются…
Тимаков: Будьте спокойны, грамотные исследования строятся именно с учётом скрытых представителей. В России и на Украине доли вычислены через статистику заболеваний, которые уже никуда не спрячешь. А в Австралии, где стесняться уже не принято, динамику в поколениях проверяли не по практике, а по самоидентификации. То есть считали и тех дам, что говорили: да, я живу с мужчиной, но приятнее было бы жить с женщиной.
Васильев: Бедняги! Вот и аргумент против насилия: принудило их общество создать семью против желания.
Тимаков: Знаете, у нас, может быть, половина супругов скажет, что живёт со своей благоверной, а приятнее жить с соседкой. Но это же не повод легализовать адюльтер, многожёнство. А если в генетике супружеских измен покопаться, тоже наверняка найдётся какая-то генетическая составляющая. Однако общество всё-таки верность поощряет, а неверность осуждает. И не говорит: они родились такими непостоянными, надо их такими принять.
Ладно, это лирическое отступление, а главный вывод: попадание в ЛГБТ-сообщество не предопределено от рождения (разве что в редких случаях), зато очень сильно зависит от социальных настроений, от ценностей.
Либералы в этом смысле занимают антинаучную позицию, и активно навязывают её учёным. Нет, конечно, до запрета исследований дело не дошло, но интерпретировать полученные результаты требуют очень, как это сейчас говорят, «толерантно».
Это как в СССР, — американистам разрешалось изучать экономику США, её энерговооружённость, распространение компьютерных технологий, можно было публиковать полученные данные в специальных журналах, но делать вывод, что капитализм на этих направлениях эффективнее социализма — это табуировалось.
Хрестоматийный пример — Марк Регнерус, доктор Техасского университета. Он обнаружил, что 40% детей, выросших в исследованных гомосексуальных парах, стали геями. Это же не гены проявились, это ведь не родные, а приёмные дети. Тут очевидна роль воспитания. Что тогда началось! Его травили, как Пастернака после «Доктора Живаго» или Шафаревича после «Русофобии». И вынудили, как инквизиторы когда-то вынудили Галилея, публично просить прощения за свои работы и свои выводы.
А вы говорите, наука… Агрессивный антинаучный либеральный культ! Из-за которого миллионы людей могут потерять возможность создать нормальные семьи, продолжить род и радоваться родным детям.
Васильев: Владимир Викторович, какие же суеверия всё-таки опасней для общества, и для науки тоже — либеральные или консервативные?
Тимаков: Всякие суеверия плохи. Вероятно, в разные эпохи правильный ответ на поставленный Вами вопрос звучал бы по-разному. Но сейчас для меня сомнений нет, и вот почему.
Консервативные предрассудки откровенно маргинальны. Если говорить о Церкви, — а она считается средоточием консервативного мировоззрения, — то Русская Православная Церковь, как общественный организм, как социальный институт, не разделяет заблуждений необразованной части верующих. Ни в официальных документах РПЦ, ни в решениях Соборов, ни в речах Патриарха Вы не найдёте ничего, что противоречило бы науке.
Церковь часто говорит о вещах, которые вообще с наукой не пересекаются, это другая область восприятия мира, но никогда не говорит вещей, откровенно противоречащих научным данным. В биологии, по крайней мере. Даже в такой болезненной с точки зрения Шестоднева теме, как эволюция, официальная Церковь не вступает с наукой в спор, это удел околоцерковных дилетантов.
А либеральные предрассудки, противоречащие данным науки, не удел «городских сумасшедших», они всецело разделяются либеральной элитой. Они агрессивно навязываются обществу, они возводятся в ранг государственных идеологий, и может до того дойти, что будут угрожать существованию целых народов, отказавшихся от любви к своим детям и от семейного образа жизни.
Поэтому я, будучи человеком, воспитанным в уважении к научному знанию, к поиску истины, сегодня вижу гораздо больше угроз со стороны суеверий либеральных.
Вернуться назад