Холопу не быть без пана
1 января 1970. Разместил: mediapuls
Чем поляки отличаются от украинцев? Во-первых, поляки действительно борются за суверенитет и независимость. Польша ушла из советской (российской) сферы влияния в начале 90-х годов. Она, по примеру прибалтов, пробилась в ЕС и НАТО.
Но почувствуйте разницу.
В то время, как бывшие гордые «балтийские тигры» (кто помнит, что каких-то десять-пятнадцать лет назад именно так называли шпротные республики?) стоят на задних лапках в ожидании указаний из Берлина, Брюселя и Вашингтона, Варшава, едва проникнув в ЕС, вступила в жёсткое противостояние с Германией в рамках традиционного (продолжающегося уже тысячу лет) польско-немецкого конфликта, вращающегося вокруг вопроса о гегемонии в Центральной и Восточной Европе.
Немцы долго не могли прийти в себя от такой наглости. Они не верили, что, получая по 10 миллиардов евро в год безвозмездной помощи из бюджета ЕС (а фактически из германской казны), можно против Берлина козни строить.
Пока «сумрачный германский гений» приходил в себя, поляки, организовав прочих восточноевропейцев (новых членов ЕС) и вступив в союз с США, довольно успешно навязывали Евросоюзу политику защиты польских интересов в ущерб германским и даже французским.
Вплоть до того, что сумели втянуть Францию и Германию в совершенно ненужный ни той, ни другой украинский кризис и, как результат, в противостояние с Россией по абсолютно второстепенному для Парижа и Берлина вопросу.
Франция и Германия четвёртый год расхлёбывают результаты этой польской провокации, а Варшава, между тем, отчаянно сражается против «Северного потока-2» и против франко-германского проекта реформы ЕС.
Скорее всего, украинский кризис был последним польским успехом на европейском фронте (хоть мало ли что ещё может случиться), но, тем не менее, продержаться 25 лет, интригуя против интересов абсолютных лидеров ЕС и от них же получая деньги на поддержание польской экономики и социальной стабильности — это надо уметь.
Украина, например, заплатила своей экономикой и социальной стабильностью за право подписать с ЕС пустую бумажку, в результате которой, как и двадцать лет назад, «евроинтеграция Киева» является, по словам европейских чиновников, проблемой далёкого будущего, приступать к которой раньше средины столетия никто не намерен.
Почувствуйте разницу в украинском и польском подходах. В то время, как европейцы доили украинцев, поляки доили и тех, и других.
Во-вторых, поляки кое-чему учатся на исторических ошибках. Внешняя политика, правда, у них остаётся такой же авантюрной, как и раньше. Но вот взгляды на политику внутреннюю у них изменились уже к началу ХХ века.
Ослабление в средине XVII века польской государственности и последующий её коллапс, спровоцировавший разделы Речи Посполитой, произошли во многом потому, что, борясь за свои «вольности», элита смертельно боялась сильной королевской власти.
Поэтому на польский престол избирались короли слабые, с политической, военной, а бывало, что и с интеллектуальной точек зрения. Это открыло иностранным державам возможность влияния на избрание короля, а, следовательно, и на польскую политику.
Уже Вторая Речь Посполитая учла данную ошибку и сделала ставку на диктатуру Пилсудского. Третья Речь Посполитая тоже делала ставку на сильных политиков. Валенса, Квасьневский, Туск, Качиньский — каждый по-разному известен далеко за пределами Польши.
Причём, когда правительство Туска, идя на поводу у оперившейся бюрократии и неоевропейской части общества, попыталось пожертвовать польской независимостью в обмен на укоренение варшавских бюрократов в структурах ЕС, общество тут же почуяло опасность и проголосовало за склонного к консервативному авторитаризму Качиньского.
В борьбе с польскими либералами, пытавшимися опереться на диктатуру евробюрократии, польские консерваторы поставили на диктатуру национального лидера и пока побеждают.
Но диктатура (или авторитарное правление) национального лидера возможно лишь до тех пор, пока его поддерживает народ (желательно абсолютное большинство). То есть, национальный лидер должен проводить политику, понятную и приемлемую для широких народных масс.
В мононациональных государствах, каковым является Польша, такая политика может быть только националистической. Тем более, что избыточный национализм всегда был свойственен польскому менталитету.
Национализму же, даже самому мягкому (а польский национализм достаточно радикален) нужен враг. Националисты врут, когда говорят, что национализм — любовь к своей родине (патриотизм с национализмом иногда пересекаются, но не тождественны).
На самом деле национализм — это ненависть (в радикальном варианте), либо пренебрежительное отношение (в варианте умеренном) к другим нациям.
Россия и Германия (русские и немцы) являлись традиционными геополитическими врагами-конкурентами Польши, но они не представляли собой удобных для польских националистов противников.
Выходить с ними за рамки дипломатических приличий было себе дороже (это поляки усвоили по результатам 1795, 1815 и 1939 годов).
Но рядом оказалась бандеровская Украина. Да, созданная при активном польском участии, да, вчерашний союзник. Но ослабевшая, потерявшая ценность для Запада и уже не пригодная выполнять предназначенную ей Польшей функцию антироссийского буфера. Зато удобная, как мальчик для битья.
Украинцы как были в XVI–XVII веках, так и остались для поляков холопами. Но после Богдана они были ещё и холопами, предавшими пана. Пока, до распада Российской империи, украинцы были православными малороссами (то есть русскими), даже пока они были советскими атеистами (то есть, теми же русскими, только в профиль), поляки были толерантны.
Толерантны они были и первые десять лет украинской независимости (пока Киев был во всех отношениях сильнее и перспективнее Варшавы и сохранял возможность укрепить союз с Россией).
После первого Майдана Польша уже разрешила себе позицию покровительства неразумному «младшему брату», но её «толерантность», проистекающая из эгоистических интересов, простиралась вплоть до обучения в специальных тренировочных лагерях и финансирования тех самых боевиков, которые под бандеровскими лозунгами свергли власть Януковича.
Тогда Варшава отказывалась замечать бандеровщину на Украине, а если не заметить было невозможно, ссылалась на отдельные эксцессы.
Но вот украинцы стали в польских глазах не просто холопами-предателями, но бесполезными холопами-предателями. И поляки увидели бандеровщину, и вспомнили о том, что бандеровцы в годы Великой Отечественной войны (которая для Польши была Второй мировой) являлись коллаборантами, истово служившими Гитлеру в полицейских батальонах, охране концлагерей, карательных командах и в дивизии СС «Галиция».
Поляки вспомнили, что бандеровцы учинили Волынскую резню, в ходе которой погибло от 60 до 200 тысяч мирных представителей польского населения Галиции и Волыни, что бандеровцы были главными участниками уничтожения польской интеллигенции во Львове, которую зачистили эффективнее и надёжнее, чем даже львовских евреев.
В общем, они вспомнили всё. И приняли закон об ответственности за отрицание бандеровских преступлений и распространение бандеровской идеологии.
И придали ему частично экстерриториальный характер. То есть, пока вы героизируете Бандеру на Украине, вашей выдачи никто не потребует, но стоит вам пересечь границу Польши, даже если вы будете молчать как рыба — сядете на три года за то, что вы наговорили на Украине.
Для гастарбайтеровствующих в Польше бандеровцев это как осиновый кол. Ведь с учётом украинской ментальности, они теперь даже дома под одеялом должны бояться «Слава Украине!» шептать.
Сосед или даже жена после пересечения границы с радостью донесут польским властям о неблагонадёжном.
Ничего личного. На Украине хорошо усвоили и любили повторять высказывание лорда Пальмерстона: «У нас нет неизменных союзников, у нас нет вечных врагов. Лишь наши интересы неизменны и вечны, и наш долг — следовать им». Теперь древней «шумерской нации» предстоит испытать на себе действие данной максимы.
Польша не передумает и не остановится. Незачем. Украину всё равно не сохранить. В Варшаве это понимают. Там слишком близко и хорошо знакомы с украинской элитой, чтобы питать иллюзии относительно прихода к власти нежданного «спасителя Украины».
Народ травлю бандеровцев поддерживает (любой народ поддержал бы, а польскому и Бог велел). Правительству эта травля политически выгодна. Приезжающих на заработки холопов приучает к покорности и услужливости.
Ну и на перспективу можно будет попытаться, в компенсацию за Волынскую резню, при случае вернуть хотя бы часть утраченных в 1939 году «кресов всходних».
Так что всё ещё только начинается. Холопы-предатели забыли, как умеют мстить возвращающиеся паны. Несколько поколений не видели ни батогов, ни виселиц. И сейчас миллионы этих непуганных «шумеров» сами едут в Польшу, попадая в юрисдикцию мстителей.
О! Для них там придумают законы! И за хмельниччину, и за гайдаматчину, и за львовских орлят, и за Бандеру, и даже за то, что не смогли стать надёжным антироссийским буфером — за всё ответят бандеровцы перед строгими, но справедливыми панами.
Это им не перед русскими каяться. Поляки, конечно, покаяние с удовольствием выслушают, но и возмездие за ними не заржавеет.
А вина будет — был бы бандеровец.
Ростислав Ищенко
Читайте также: Минские договоренности зашли в тупик — президент Франции
Вернуться назад