Семенченко лично виновен в катастрофе «Иловайского котла» — советник Порошенко (интервью)
12 сентября 2014. Разместил: cenzor
Бирюков и раньше не стеснялся критиковать Министерство обороны, а теперь — и подавно. Но жесткий он только с врагами. Со своими — бойцами и их родней — он внимательный и заботливый.
До начала интервью Юрий Бирюков еще кого-то консультирует по поводу квартиры для жены погибшего бойца Трофима. Как оказывается фонд «Крылья Феникса» купил жилье его вдове. И это не первый раз, когда фонд решает квартирный вопрос семей погибших героев.
О таких случаях, как правило, «Крылья Феникса» не пишут — они публикуют не более 30% из того, что делают. «Если писать больше, то тогда надо писать круглосуточно — о том, сколько тонн, километров, танков», — шутит Юрий.
ЕСЛИ Я НАЧНУ ПИСАТЬ В ФЕЙСБУКЕ ТАК ЖЕ, КАК СЕМЕНЧЕНКО — ТО НАМ И ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ ДАДУТ
— Насколько реальное положение дел в АТО отличается от того, что мы знаем?
— Я новости не читаю, я бы с ума сошел. То, что я вижу в ленте ФБ, в принципе соответствует действительности.
Скрыть информацию о том, что происходит в АТО, крайне сложно. Ну как ее скрыть, если стоило Семенченко вляпаться по собственной инициативе в Иловайский котел, так об этом пищит весь интернет?
У солдат есть смартфоны, интернет, телефоны. Стоит чему-то произойти, как у нас мамы вечно куда-то выбегают что-либо перекрывать.
— Публичность рождает подозрения о том, что не все, кто видится нам героями, по факту героями являются.
— Героем на ровном месте не стать. Батальон же по факту существует, он же выполняет задачи. У меня просто к самим эти батальонам специфическое отношение, ревнивое.
Я считаю, что это бред, когда батальонам, находящимся в подчинении МВД, должны давать танки. При этом бригаде ВДВ, которая представляет самые настоящие Вооруженные силы, танки не дают. Ну, если я начну писать в фейсбуке так же, как Семенченко — то нам и ядерное оружие дадут. Поверьте, это несложный процесс — организовать выход матерей под администрацию президента.
— Иловайскому котлу повредила публичность?
— Иловайский котел — это рядовая военная проблема: часть солдат попали в окружение. Сотни погибших — это результат идиотского пиара и вот этих «договоренностей» о коридорах выхода. Нужно было сразу в фейсбуке писать точные координаты, чтобы не утруждать артиллеристов РФ.
Любой учебник военного дела гласит: попал в окружение — выходи тихо, малыми группами. Те, кто тихо малыми группами выходил — вышли. А мы конечно, на весь белый свет раструбили, что в 10:00 колонна начинает движение.
— Как вы думаете, за такие просчеты надо сажать сейчас, или ждать окончания войны? Вообще, какова вероятность того, что виновных привлекут к ответственности?
— Я думаю, что вообще никого не посадят. У нас что, трогают священных коров нынешнего политикума за расстрел на Институтской? Или только старая власть виновата в том, что во время февральских событий больше сотни человек погибло? Где эти хваленые сотни Самообороны, которых весь январь и февраль тренировали, что ж их не обучили, что под обстрелом надо рассредоточиваться?
— Вы этот вопрос зададите Петру Порошенко при следующей встрече?
— Этот вопрос скорее к Парубию. Это же он у нас руководил самообороной Майдана.
Безотносительно к Майдану: на мой взгляд, создание добровольческих батальонов — это стратегическая ошибка изначально. Она была сделана из-за паники. Потому что в Вооружённых силах Украины отсутствовали нормально укомплектованные бригады.
В батальоны территориальной обороны набирали необученных резервистов, которые оказались по факту без командования и без штабной культуры — а это самое главное. Вот пришел командир добровольческого батальона, он классный пенсионер-отставник. А штаб его с ним сработался? Его приказы понимают?
Штабная культура в любой армейской бригаде формируется годами.
У НАС ВООБЩЕ В АТО СТРУКТУРА КОМАНДОВАНИЯ — УНИКАЛЬНЫЙ, МУЧИТЕЛЬНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
— Оставим пока добровольческие батальоны. Кого нужно судить за Иловайский котел?
— За Иловайский котел судить нужно Муженко, в первую очередь.
— Вам сейчас безопасно такие слова говорить?
— Мне всегда было опасно говорить, но я ненавижу тупых генералов. Их тупость приводит к гибели пацанов.
— У нас есть инструменты для привлечения к ответственности?
— Инструментов нет. Я думаю, сделают кого-то козлом отпущения. Помните историю с ракетным обстрелом под Зеленопольем? Сделали козлом отпущения моего комбрига 79-й бригады, который там вообще никаким боком не участвовал.
Да, там погибло много народу, поэтому нужно было сделать кого-то крайним. Я два месяца добивался, чтобы его вернули на командование бригадой. Его вернули. И в первом же бою он получает ранение. Сейчас лежит здесь в Киеве в госпитале: рука, бок, легкое.
— Давайте вернемся опять к добровольческим батальонам. Есть эффективные батальоны. Они проходят подготовку, тот же «Днепр» или «Азов».
— Вы прям по больному. Контр-пример — 3 батальон 79-й бригады «Феникс». Туда берут всех, и не служивших. Но командование батальона — это офицеры 79-й бригады, которые знают пути коммуникации друг с другом внутри бригады. Вот та самая штабная культура, про которую я говорю. Там понятно, кто зам. по технике, кто зам. по тылу, куда звонить по связи, как общаться друг с другом, на каком языке, и какой мат какую команду означает.
Это мелочи, но они в условиях оперативного принятия решений, могут стать ключевыми.
Поэтому в добровольческом батальоне «Феникс», где командуют офицеры 79-й бригады, управляемость батальонам и выживаемость будет лучше.
Проблема добровольческих батальонов — во-первых, они в основном подчиняются другому министерству. Например, батальон, который подчиняется Министерству обороны — это 24-й батальон территориальной обороны «Айдар». Все остальные известные батальоны — это все Министерство внутренних дел.
— Если бы добровольческие батальоны подчинялись Министерству обороны, они были бы эффективнее?
— У нас вообще в АТО структура командования — уникальный, мучительный эксперимент.
У нас есть командование армейскими подразделениями, которые вообще ничего не могут принять. Есть командование сектором, которое тоже ни о чем не думает, потому что есть командование АТО, которое существует параллельно с Генеральным штабом.
И в случае чего, они валят все друг на друга.
— Волонтеры рассказывают такие случаи, что им звонят с передовой бригады, попавшие в засаду, и просят помощи. И вот начинают звонить в штаб или в соседние бригады и организовывают помощь. Это вообще возможно?
— Я много раз слышал такие истории. Но подтверждение в штабе АТО о том, что там чего-то не знали, я не встречал ни разу. Когда 79-я бригада попала в окружение, мне тоже мамы и папы звонили, что пацаны не могут дозвониться до штаба АТО.
Извините, а какого хрена они вообще туда звонят? Есть рации. Есть военная связь — она плохо работает, но она существует, и сколько раз я со своей стороны не выходил на штаб АТО, они все знали.
Граждане почему-то считают, что нужно, чтобы каждый генерал лично каждому солдату отзвонился на мобильный телефон! Вот эта вот «социализация нашей армии» — это все запретить нужно. Потому что потом лупят артиллерией по мобильным телефонам.
Особенно мне нравится истерика: «Такая-то бригада, у них сбежало командование, они не знают, что делать». Это как раз касается в основном добровольческих батальонов.
В армии такая постановка вопроса в принципе отсутствует. Сбежал командир — есть зам командира, сбежал зам командира — есть старший офицер. Убили старшего офицера, есть следующий офицер. Это автоматически происходит. Там никто не паникует.
— В добровольческих батальонах тоже есть командиры, ротные и остальная иерархия…
— Технически да, но они не умеют этим пользоваться. Потому что половина из них не понимает, что такое Устав. Как бы мы ни смеялись над тем, что нас в армии заставляли учить наизусть Устав, ходить строем — это все нужно. Вот сколько я командиров спрашивал, они все говорят, что ходить строем в ногу — это один из элементов боевого слаживания. Они должны уметь чувствовать плечо товарища и знать, кто у них взводный, кто у них ротный.
— Тем не менее, строевая подготовка мало спасает, когда речь идет о некомпетентных решениях на уровне командования.
— Я как-то общался с немецким изданием. Девушка меня спрашивает: «Что надо сделать с командованием?». Я говорю: «Расстрелять». Она говорит: «Это не демократично». Я говорю: «Расстрелять через одного».
За полгода общения с генералитетом, я искренне зауважал одного генерала. Он боевой генерал и никогда не пойдет в штаб. Позывной Сумрак. Это очень серьезный генерал. Он воюет на передовой. Уникальнейший офицер, таких единицы.
— То есть, они — непрофессионалы? Или в том, что среди них есть много предателей?
— Да они лейтенантами учились вместе с текущими генералами российской армии. Они всю жизнь, сколько служили, дружили. Они ж — один выпуск. Их в этом сложно обвинять. Так сложилось. Вспомним печальную историю Березовского, который был командующим флотом ровно сутки.
То, что у нас практически все генералы получили генеральские погоны за взятку — это не тайна. Сумма взятки — 50–100 тысяч долларов. А господину Березовскому, как мне рассказывал один из действующих офицеров военно-морских сил, деньги «на звезды» одолжили друзья из России. С точки зрения разведки, это вербовка.
НЕ ПОЯВИЛИСЬ БЫ ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЕ БАТАЛЬОНЫ В МАРТЕ, БЫЛО БЫ ПРИНЯТО РЕШЕНИЕ ОБ УВЕЛИЧЕНИИ ШТАТА АРМИИ
— И все-таки, несмотря на все осложняющие обстоятельства, армия воюет. На ваш взгляд, за счет чего она держится?
У нас в армии патриоты. У нас в стране сформировалась армия волонтеров. Вот это три ключевых столпа.
— Вы настойчиво не включаете добровольческие батальоны…
— Не появились бы добровольческие батальоны в марте, было бы принято решение об увеличении штата армии. В 79-й бригаде в секторе Д не было ни одного добровольца, это были либо контрактники либо резервисты. 79-я бригада зубами держалась за те высоты — и ни одного дезертира.
— Да, но если вы помните, то армия до появления добровольческих батальонов не была такой патриотически настроенной. Если сравнить украинскую армию четыре месяца назад и сейчас, есть прогресс?
— Они научились воевать. Раньше как существовала армия? Они раз в год ездили на двухнедельные учения. Вот и все. Сейчас они начали понимать суть разведки, глубинной разведки, они научились окапываться.
Правда, через кровь… Пока не разгромят какую-то бригаду, не накроют артиллерийским огнем, они не окапываются. Вот мою 79-ку колошматили на тех высотах, которые они держали, — так теперь, куда их ни перебрасывают, первое, что они делают — начинаются копаться.
Стратегией занимается генеральный штаб, а тактикой — бригады, батальоны. Так вот, на этом уровне можно либо минимизировать потери, либо положить всех.
79-я бригада во время очередного рейда наткнулась на такую засаду, что другая бригада бы полегла. А у них — ни одного погибшего, только 4 раненых, хотя там была жесточайшая бойня, вывели из строя 4 наших БТР.
МЫ ТРИ НЕДЕЛИ ЖДЕМ ОДНУ ПОДПИСЬ В МО. ВОПРОС ДАЖЕ В ДЕНЬГАХ — ТАМ ПРОСТО ТАКИЕ СКОРОСТИ
— Вопрос из будущего. Можете себе представить, что война закончилась, в каком состоянии наша армия, наше общество?
— Я думаю, это года так через три. Если все будет идти, так как сейчас, то армия будет истощена, но классно экипирована. Страна же на уровне людей будет истощена до изнеможения. У людей деньги на волонтерскую помощь уже заканчиваются. В то время как на счетах Минобороны лежат миллиарды.
— И что с этим делать?
— Расстрелять, хотя бы через одного. Понятно, что не могу расстреливать, у нас вообще запрещена смертная казнь. Вопрос со счетом Минобороны — это не к Порошенко, а к Арсению Яценюку. Он тоже на днях возмущался вот этим фактом, что деньги Кабмин нашел, а Минобороны — не тратит.
Нашей бригаде положено 6 единиц самоходной артиллерии: я могу рассказать, как я их выбивал. МО нам предлагало забрать 6 разукомплектованных в хлам машин. Разукомплектованных — это когда машины используются в качестве доноров. И эта техника с тех самых баз, на которых, как принято считать, полно всякого добра. Так вот, там полно хлама/
Моя разведка доносит, что на базе Укроборонпрома стоят 6 подготовленных к экспорту единиц нужной нам техники. Я звоню в Укроборонпром, мне говорят: давайте гарантийное письмо от Минобороны, что оно оплатит — и забирайте. Вот это письмо мы уже третью неделю подписать не можем. И тут вопрос даже в деньгах — там просто такие скорости.
А эта живая техника стоит, ее срочно нужно выгонять на полигон и учить бойцов ею пользоваться. А вместо этого мы три недели ждем одну подпись.
— Тезис о том, что на складах есть оружие, не соответствует действительности?
— На складах оружия нет. Укроборонпром — это база подготовки к экспорту. Мы нашли 6 единиц — это один дивизион для одной бригады. А надо бы 600.
— И как так вести войну? Чем затыкать эти дыры?
— Волонтерами.
— Разве волонтеры у нас уже оружие производят?
— Чего мы только не производим!.. Это конечно, шутка. Но уже отремонтировали 10 танков. Вот у нас под боком 79-й бригады стоят больше 20-ти крымских танков, мы бы их починили. Но опять же, не хватает чьей-то подписи.
— Как воевать при таком ограниченном количестве техники?
— Вся техника, которая есть на территории Украины, досталась нам со времен СССР. За это время украинская оборонная промышленность не делала практически ничего для внутреннего рынка.
О состоянии дел в нашей армии Российская Федерация знает лучше нас. У них есть все серийные номера, все характеристики, есть вся информация. И не потому, что здесь куча шпионов — а потому, что вся документация изначально была в Москве.
Я вот выложил фотографии этих пулеметов ДШК 50-х годов и минометов 43-года. Это что, тайна? Это штатное вооружение десантного батальона строго по инструкции.
— Как много у нас предприятий военно-промышленного комплекса, которые могли бы быстро обеспечить армию техникой?
— Это миф, что у нас такая классная оборонная промышленность. Цикл производства одного танка «Оплот», если мне не изменяет память — 14,5 месяцев. Это от начала до конца. 23 года оборонную промышленность уничтожали.
Корни все в тупости наших политиков.
Некий бывший министр обороны затеял в армии крупномасштабную реформу. Благое начинание — реформа — была интересна изначально. Дальше накладывалось куча факторов, которые превращают эту реформу в фарс. До конца реформа не доведена. Процесс он толком не контролировал.
Одним из ключевых моментов реформы было сокращение штата. Мы все радовались, что вместо раздутой армии у нас будет компактная. В итоге были сокращены бригады, полки, подразделения — а количество генералов, по сравнению с советскими временами и по сегодня, увеличилось чуть ли не в десять раз.
Когда Игоря Тенюха в начале марта месяца вызвали в Верховную Раду, там его матами крыли за то, что Крым сдаем и не можем защитить. А у нас боеспособных на тот момент было всего 6 тысяч человек. Он правду сказал, а его тогда желчью заплевали.
— А сейчас?
— Порядка 50 тысяч человек. Если можно считать боеспособным батальон территориальной обороны, сформированный четыре недели назад.
Я ВИДЕЛ «ЗАКРОМА РОДИНЫ» — ТАМ МЕТАЛЛОЛОМ
— Зачем нужен батальон «Феникс»?
— Меня просило командование 79-й бригады, потому что людей не хватает. Бригады уходят на работу в АТО, и нет никакого резерва для ротации. Сейчас такие батальоны создаются во всех десантных бригадах.
Добровольцев начали комплектовать, потому что у них мотивация лучше — никто это не отрицает, никто не спорит.
Участились случаи дезертирства резервистов. Пример 72-й бригады, где 400 человек рванули на территорию РФ. Что это, если не дезертирство? Они рядышком с 79-й стояли и долбили их абсолютно одинаково. И боеприпасов не было что у тех, что и у других. Только 79-я там насмерть стояла, а из 72-ой — там полтора батальона с боем пробирались к моим, а остальные кинулись в бегство. Мои в рукопашную ходили, когда действительно боеприпасы заканчивались, и брали оружие и стреляли трофейным орудием. А эти испугались, что их убьют.
— Как так получается, что ваши — бойцы, а другие — дезертиры?
— Потому что у меня бойцы — это ВДВ, это культура, это традиции, определенное моральное состояние, определённый уровень командиров. Там десантников как таковых треть, а все остальные — призванные резервисты, но они находятся в правильной среде.
А 72-я была деморализована своим комбригом. С одной стороны я, конечно, обвиняю их в трусости и предательстве, но с другой стороны я понимаю.
Когда 72-ю долбили, комбрига по отрытому радиоканалу просили, чтобы он вызвал авиацию, он в открытом радиоэфире сказал: «Пацаны, ради вас авиацию дорого поднимать». И это шло по открытому транку — и слышали и мои. Вот такое мне рассказывали.
В армии не должны считать «ради кого», или что это дорого.
Да, дорого, самолетиков на всю страну остались считанные единицы. Открываем Википедию и смотрим. У нас штурмовиков СУ-25 было в момент развала СССР аж 22 единицы. В конце 2013 года 14 единиц прошли модификацию. Итого мы понимаем: было 22, подлатали 14, не в строю — 8. Из 14 штурмовиков сбили 9. Итого, на всю страну мы имеем пять единиц.
— Вы провели фактически аудит. Это ваш фронт работы?
— Уже которую неделю это основная приоритетная задача. Я видел «закрома Родины» — там металлолом. Сейчас основная задача — починить бронетехнику.
— Ваш статус советника вам помогает в этом вопросе?
— Этот статус мне дал понты и головную боль. Теперь весь FB считает, что я обязан всем помогать, я ж теперь у власти. А я-то видел президента всего три раза. Последний раз в Николаеве.
Да, я готовлю ему определённую программу по задачам, которые он поставил. Есть серьезные задумки — и по оптимизации волонтерского броунского движения и по большому контролю за расходами Минобороны.
ИЗ-ЗА ИСТЕРИК И НЕПОНИМАНИЯ ИМЕЕМ ТО, ЧТО У НАС В АРМИЮ НИКТО НЕ ХОЧЕТ ИДТИ
— С одной стороны, армия научилась воевать, с другой, появляется техника по чуть-чуть, — но ресурс человеческий тоже имеет свои пределы.
— Так любая война — это война на истощение.
— Тогда как мы можем продержаться еще три года, по вашим прогнозам?
— У нас вариантов нет. Это у России есть варианты. Скорее, мы победим, потому что Путин подохнет. Более того, мы еще и посмертным героем его сделаем за то, что помог нам армию построить. Но только посмертным (смеется).
— Какие шаги нужно предпринять, чтобы ускорить нашу победу?
— Идти воевать. Но многие ли этого хотят? При всей своей «распиаренности», я еле набрал батальон. Спасибо нашим доблестным «вышиватникам» за истерики про то, что у нас генералы всех сливают и крики «не идите в армию, идите в добровольческие батальоны».
У нас добровольческие батальоны подчиняются тому же штабу АТО. 79-я бригада выходила из котла в секторе Д по плану, разработанному штабом АТО. Ну да, обстреливали, ну да, пострадала техника. Но если бы слили маршрут выхода бригады — а там выходили более 4-х тысяч человек — нам уже пришлось бы капитулировать.
Иловайский котел по сравнению с сектором Д — это досадная оплошность.
В итоге мы из-за истерик и непонимания имеем то, что у нас в армию никто не хочет идти. Конкретных фактов никто не говорит. Говорят, примерно: «Мы пошли туда, и попали в засаду и так далее». Никто не говорит, что они пошли туда с включенными мобильными телефонами, что у них в бригаде сто с лишним радиостанций, привезенных волонтерами и работающих в открытом эфире.
В 90% случаев причины таких проблем — в расхлябанности, а отнюдь не в том, что кого-то сливают.
Почему под Зеленопольем погибло столько народа? Я поминутно эту трагедию знаю, там моя 79-я крепко пострадала.
Первое — это были идиотские приказы из штаба АТО. Второе — они не окопались, технику рядышком поставили, палатки не окопали, блиндажей не накопали. Они собирались только переночевать — а тут «Град» выпал и одна из ракет попала в наш грузовик с боекомплектом.
В секторе Д 79-ю бригаду 6 часов безостановочно долбили «Градом» — и при этом ни одного раненого. Потому что окопались. Почему ж нашего комбрига крайним сделали?
Я наблюдал за этим Иловайским котлом, ничего не понимал. Ну, долбят «Грады» — копаться надо!
— То есть вы считаете причина многих трагедий АТО — отсутствие дисциплины?
— Ну, вот, приведу еще один пример. Помните расстрел 51-й бригады под Волновахой? Пришла колонна: ни одного укрепления, ямку выкопали по колено для того, чтобы консервацию туда сложить. Ну и конечно — это тир. Еще и бухали. Я был на этом месте, там все было в бутылках из-под водки.
В этом нет никакой тайны.
Пришло бывшее руководство прокуратуры Волновахи вместе с местными криминальными авторитетами, начали рассказывать песни о том, что тут люди с автоматами, а там наши дети за грибами ездят, поэтому давайте договоримся, вы рожки из автоматов повынимайте, а БТРам клеммы поснимайте. До двух часов ночи бухали, в 2:30 уехали «парламентеры», в 4 часа приехала расстрельная команда. Те, кто спал и в пьянке не участвовал — выжили.
Я рассказываю то, что происходит там. Утечка информации идет, но она не такая масштабная, как об этом пишут в соцсетях.
— Эта параллельная реальность. Насколько мы ее понимаем?
— Не понимаете. Может быть, это и хорошо. Эта вся история настолько дикая, что она у меня у самого в голове плохо складывается.
Вот я говорю вам — «Донецк», и у вас в голове сразу картинка складывается. А теперь представьте: там сейчас руины сплошные. Это я знаю, потому что я там рядом нахожусь. Луганский аэропорт — это здание? А там сейчас только арматура. Это сложно представить, что у нас такое в стране происходит.
Или, например, ДНРовцы выбросили тело десантника на высоковольтные провода, чтобы показать, какие они крутые. У нас в голове не укладывается, что это делали наши украинские жители.
Например, мои ребята поймали в Донецке семь ДНРовцев. Так вот, шесть из них донецкие и один — россиянин. У нас общество расслоилось на нормальных людей и на каких-то обезьян: они ничего не хотят, они хотят стрелять и убивать.
— К какому результату мы придём?
— К тем, кто взял в руки оружие — никакой жалости. Я не приемлю этого термина, что нам «нужно услышать голос Донбасса».
С кем диалог вести?! Они по 2 тысячи гривен получали, будучи наводчиками гаубиц Д-30. Когда мои ребята их взяли — у одного в тетрадочке координаты, их взяли на горячем.
МОЖНО СМЕЛО РАЗДОЛБАТЬ ЭТИ ДЕПАРТАМЕНТЫ МО, И ДЕЛАТЬ ВСЕ С НУЛЯ
— Вы сказали, что готовите программу по оптимизации «броуновского» волонтерского движения. Разве волонтеры неэффективны?
— Мы работаем достаточно неэффективно, и я в том числе. Мы, волонтеры, берем своей массовостью.
Мы, например, отказались выкладывать отчеты — это занимает массу времени. И это понимают многие.
Вот, например, Таня Рычкова. Она не выкладывает никакие отчеты. Но никто не сомневается в ее эффективности. А есть волонтеры, которые выкладывают чеки, но денег собирают все меньше. Я тоже вначале выкладывал чеки, но людям не отчеты нужны, им результат нужен.
Сейчас меня интересует логистика доставки грузов. Потому что собирается не то, что нужно, и доставляется не туда, куда нужно. Причем не столько волонтерами, сколько Минобороны.
Приведу пример. 25-я бригада десантников две недели назад на складе в Гвардейском получила форму на всю бригаду. При этом бригада находится в Дебальцево. В чем логика доставки? Поэтому сейчас Тане Рычковой приходиться собирать средства на форму, чтобы доставить в Дебальцево.
Нам нужна более эффективная система, чтобы мы не дублировали друг друга, эффективнее расходовали средства.
— Может, Минобороны пора стать локомотивом изменений? Как всю эту систему реформировать?
— Это то, что я постоянно говорю Петру Алексеевичу. А он говорит: «Когда все закончится, мы запустим реформу армии».
Его генералы зомбируют, говорят, что сейчас МО нельзя реформировать, потому что это грозит потерей контроля управления. Говорят, никто не реформирует армию в момент ведения боевых действий. А я со своей стороны гну политику, что хуже материально-техническое обеспечение быть не может.
Можно смело раздолбать эти департаменты, и делать все с нуля. Да, будет 2–3 дня, когда не будет никакая доставка функционировать — волонтеры подхватят, им не впервой. Мы таскали боеприпасы, мы таскали разное всякое. Мы можем это сделать.
— Как быть эффективным волонтером?
Основная неэффективность у нас связана с тем, что мы, например, не понимаем, что в 79-ю бригаду будет поставлять Министерство обороны. Если бы я знал об их планах, то какие-то вещи я бы не покупал за волонтерские деньги. Есть какие-то позиции, которые министерство никогда не купит, те же телевизоры — вот на это и стоит тратить общественные средства.
У нас была глупая ситуация со спальниками: мы привезли 400 спальников, и еще Минобороны 700. У нас 1.100 спальников лежали в лагере, а потом был обстрел и часть сгорела.
— Вы как-то писали, что чтобы доставить гуманитарную помощь на передовую, вам приходится брать и оружие, и гранаты на всякий случай.
— Ну да, иногда приходится прорываться с боями. Для протокола — гражданскому лицу оружие не положено, если нет разрешения.
В отличие от других волонтёров, мне просто повезло. Командир 79-й бригады полковник Шандар правильно оценил обстановку: он понял, что нужно привлекать волонтеров. И выделил своего майора Дмитрия Марченко, который возглавил координацию волонтеров, он таскается со мной. И я с ним провожу больше времени, чем с семьей.
ДАВЛЕНИЕ НА ВЛАСТЬ ВЕЧНО ПРЕВРАЩАЕТСЯ В КАКОЙ-ТО ФАРС, ПРИЧЕМ ТУТ ЖЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ТЬМА ПРОВОКАТОРОВ
— На какую сумму вы ежемесячно снабжаете армию?
— На десятки миллионов. Если честно, могу только прикинуть. Может, уже миллионов 50 потратили. Мы собираем такие суммы за счет обычных людей. Около половины суммы пересылают из-за границы. Для нашего человека средний взнос — 200 гривен, для зарубежного жертвователя — 200 долларов.
— А сколько людей в команде?
— Я встречаю людей, которые попадают в какую-то передрягу и говорят, что они из «Крыльев Феникса». Приходится их вытаскивать, а потом выяснять, что они да, часть нашей большой сети. Но стабильно работающих и участвующих 30 человек.
— Это оплачиваемые сотрудники?
— У нас есть люди, которые работают за зарплату. Я в этом не вижу вообще ничего предосудительного. Это специалисты, которых оплачивает народ Украины. Они классные спецы. Они еще и налоги платят. Я искренне не вижу ничего плохого в том, что заправляю машину за народные деньги. Я за два месяца проехал больше 30 тысяч километров.
Я учредитель фонда Феникса. А директор фонда — Александра Тарасова. Мы с ними не сильно пересекаемся, у каждого свой фронт работы.
— А у вас есть зарплата?
— У меня обеспеченная семья. Мой «Ягуар» за 100 тысяч долларов был известен всей стране еще до АТО. Я за волонтерские деньги себя одел и не каюсь: я купил себе два комплекта формы, точно такую же б/у, как и у всех пацанов.
— Что должен делать эффективный тыл?
— Вся помощь в конечном итоге сводится к деньгам. Конечно, надо еще и давить на власть. Но у нас это давление вечно превращается в какой-то фарс, причем тут же появляется тьма провокаторов. Я видел это все своими глазами.
В первые дни глухого окружения 79-й бригады меня уговорили возглавить митинг на Киев. Ехало 4 автобуса мам и жен, я их технично разбросал по всему Киеву — кого к генштабу, кого к АП, они не создали критическую массу. Я понимал, что это не конструктив. Но только стоило им появиться, как сразу «мамы 79-й» стали плодиться. И те, кто приехали, сами удивлялись, откуда эти люди.
И такими провокаторами пользуются россияне.
Вот ситуация под Иловайском показательна. Что дали крики на всю страну? Резервов-то не было. Это тупая банальная ошибка самого командования, когда они затеяли операцию, не обеспечив операцию резервом. Нас кормили завтраками, что резервы идут. Но никто не шел, потому что некому.
— О чем сейчас должны думать люди в тылу?
— О том, что в стране война. И вот эта фраза, что нельзя раскачивать лодку нельзя, она справедлива только в какой-то степени. Раскачивать лодку надо только в определенном направлении. А сейчас ее швыряют из стороны в стороны. Все эти хаотичные движения нас самих же ослабляют.
Вот сейчас наступит зима, что нам нужно понимать?
Трусы в достаточном количестве для морального состояния бойцов иногда имеют больший психологический эффект, чем БТР. И сигареты в достаточном количестве имеют значительно большее позитивное влияние, чем гранатометы. Именно поэтому я этим никогда не брезговал.
Когда я привез впервые фуру мыла, стирального порошка, влажных салфеток — чепуха! — а пацаны чуть ли не на руках не носили. Это важнее, чем БТР.
БТР худо-бедно министерство даст, а зубную пасту — нет.
— Как решился вопрос с индивидуальными медицинскими аптечками?
— Минобороны, как всегда, хочет своровать — я, как всегда, беру и вожу. Они просто в два раза завысили стоимость и собираются это дело продавить. Мы собираемся стоять насмерть, потому что стоимость тех компонентов, включая Celox, мы-то знаем.
МЕНЯ ОПАСНО В МИНОБОРОНЫ ПУСКАТЬ. ИХ РЕАЛЬНО ХОЧЕТСЯ УБИТЬ
— Когда вспоминаете войну, что первое приходит на ум?
— Трофим. Память такая, все стирается… Мы с ним сдружились. Накануне гибели я его обещал к жене свозить…
В мае я у меня была коллекция гильз — а сейчас приехал домой, кусок снаряда из машины вытащил, выкинул и поехал дальше. Это стало обыденностью и повседневностью.
Еще вспоминаю первый бой под Красным Лиманом, первый раненый…
— Перед началом интервью мы как раз стали случайными свидетелями разговора про квартиру, которую вы покупаете для жены погибшего бойца…
— Наш волонтер Диана Петреня, которая занимается 79-й бригадой, помогла найти и купить эту квартиру для жены Трофима.
Это не первая квартира, которую мы покупаем вдовам. Крылья Феникса пишут где-то про 30% того, что мы делаем. Если писать больше, то тогда надо писать круглосуточно — о том, сколько тонн, километров, танков.
Почему для меня история Трофима так дорога? Я для себя изначально выбрал менее эмоционально травматичный путь — гуманитарную помощь мы завозили через командование части. А этих бойцов я визуально знал. Трофим был из разведроты, я ему персонально какие-то вещички возил.
Это мы с ним вытаскивали первый конвой. Накануне гибели договорились, что я в воскресенье приеду за ним и отвезу в Запорожье…
— Кстати, а в таких случаях статус советника президента помогает?
— Я советник президента один из какого-то там числа десятков этих советников. Это значит, что я раз в месяц могу ему что-то доложить. Мы что, опять строим вертикаль как при Януковиче? У нас Порошенко должен все решать? Я тогда на хрен из этой страны уеду!
— Сейчас волонтеры входят в списки партий; вас, наверное, тоже зовут. Какие у вас планы? Пойдете в Министерство обороны работать?
— Мне не составляет труда организовать партию Celox контрабандой из США, в обход массы законов, пока я гражданское лицо. Условно: если я стану министром здравоохранения — я не смогу такие вопросы решать.
Я думаю, со временем мы будем помогать армии в роли чиновников достаточно высокого уровня.
А вообще меня опасно в Минобороны пускать. Если не сделать кардинальную реформу, закончится все Техасской резней.
Их реально хочется убить. Мне, вот, позвонили и сказали, что не дают технику, потому что нет подписи на ничего не значащей бумажке.
— Так вы планируете идти в государственный аппарат?
— Я не планирую, но меня сами запихивают. Я точно не пойду в Верховную Раду, я человек исполнительной власти, не представляю себя сидящим в кулуарах ВР.
Смысл работы моей в течение этих 6 месяцев была организация процессов, мне кажется, что у меня это получается.
Украинская правда
Вернуться назад