Слова, погубившие Украину
1 января 1970
12.11.2018 - 4:00
Писатель Владимир Очеретный на своей странице в социальной сети пишет об истоках украинской катастрофы.
Зреющий на Украине Церковный раскол заставляет вспомнить, что толчком к реформам патриарха Никона тоже стала Украина (в варианте 1654 года). Присоединение старых-новых территорий вызвало необходимость проверки на них богослужебных книг, а выявленные расхождения повлекли дальнейшую ревизию, последствия которой уже вряд ли удастся устранить. Теперь, если исторический круг всё же замкнётся, удивляться будет нечему.
Что поистине удивительно: обретя в 1991 году независимость, молодая Украинская республика воплотила магическое отношение к словам, которое было свойственно людям 17 века (по крайней мере, когда дело касалось священных текстов). Те, кого позже назовут старообрядцами, шли на костёр за то, чтобы во втором члене Символа веры присутствовал предлог «а» («священный аз») и во время службы слово «Аллилуя» пелось 2 раза, а не 3 («Аллилуя сугубая»).
Ныне украинцы сражаются за «священное веди» в вопросе в/на. Я не совсем понимаю, почему патриарх Никон не уступил в вопросе священного аза, и готов говорить «в Украине», но ведь одним предлогом дело не обходится.
Не будет преувеличением сказать, что все беды нынешней Украины сводятся к двум, полярно воспринимаемым, словам — «казачество» и «империя». Первое выражает национальный идеал, второе означает вселенское зло. Казачество и империя — бог и дьявол украинской государственности.
Справедливости ради: на закате Перестройки слово «империя» стало ругательным на всём социалистическом пространстве — Украина не была тут исключением. Но дальнейшие события показали, что именно те бывшие советские республики, где больше всего ругают империю (ведь ее продолжают ругать), оказались менее всего эффективными в развитии.
И это неслучайно: империя — высший уровень государственного управления, так как подразумевает учёт самых разных этнических и религиозных групп. Империя соотносится с моноэтническим государством примерно, как космический корабль и автомобиль.
Проблема в том, что Украина, противопоставляя себя Российской (Советской) империи — то в качестве несчастной жертвы, то в виде счастливой обладательницы более демократичных и свободолюбивых генов — сама благодаря территориальным подаркам Ленина, Сталина и Хрущёва является мини-империей, населенной представителями самых разных народов с разной ментальностью и культурными ценностями.
Не заметить это сложно, но у людей, оказавшихся волею судеб у руля украинского государства, получилось. Смешно и грустно наблюдать, как часть украинцев пребывают в ожидании скорого распада России по подобию СССР, потому что «империи всегда распадаются», озабоченно рассуждают о том, что делать с огромным потоком беженцев, который хлынет в Украину из Ростова и Воронежа, и при этом не замечают, что их собственная страна находится в состоянии распада, и если до сих пор не распалась, то вовсе не из-за внутреннего единства, а волею внешних игроков.
Нежелание замечать своей имперской сущности в свою очередь породило магическое представление, что стоит подвергнуть всех тотальной украинизации, преодолеть имперское наследие, и наступит неслыханное процветание.
Путинская внешнеполитическая максимума «Зачем нам мир, если в нём нет России?», имеет свой украинский внутреннеполитический аналог «Зачем нам Украина, если в ней есть москали?». С тем же успехом можно стрелять себе в ногу, полагая, что так станет удобнее ходить.
Однако украинская государственность хрома на обе ноги. В поисках собственной идентичности Украина избрала национальным идеалом вольницу, бежавших от власти царя и бояр «джентльменов удачи». Именно идеализация казачества (не того, что стало служивым сословием по охране границ, а первоначального, никому не подчинявшегося) позволила украинцам воспринимать себя, как испокон свободолюбивую нацию, противопоставлять себя «генетическим рабам» Великой Руси и легитимизировать Майданы — как продолжение традиций казачьих кругов.
Будучи потомком запорожских казаков (по отцовской линии) я менее всего хочу заслужить звание манкурта. И тем не менее должен отметить три вещи:
1) Если бы не повесть «Тарас Бульба» и картина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» — два произведения РУССКОЙ культуры — то о запорожских казаках к излёту советской поры помнили бы едва ли намного более, чем об уральских или амурских;
2) Казачество НИКОГДА не становилось создателем государства, ибо государство означает принуждение и подчинение, а именно они претило свободолюбивым натурам чубатых «лыцарей»;
3) В силу своего зыбкого положения казачество руководствовалось сиюминутными интересами и потому отличалось низкой договороспособностью — низкой даже по меркам своего времени. Видя близкую выгоду, они легко вступали в новые союзы, предавая забвению старые, а, когда ситуация менялась на противоположную, вновь возвращались к исходному. Такой алгоритм поведения, вероятно, им казался, естественным, и, несомненно, отсюда растут отрицательная договороспособность нынешней украинской элиты и её стремление использовать властные полномочия для грабежа собственного населения.
Движение наперекор собственной государственной природе и превратное отношение к словам привело к удивительному эффекту: украинские правящие круги отличаются глубинным непониманием, что такое власть. Пребывая в уверенности, что «Деньги правят миром» и, что «Винтовка рождает власть», они путают власть с деньгами и силовой поддержкой.
Но оружие и деньги — лишь инструменты власти, а не сама власть. Власть — это приказ, распоряжение, договор, заповедь, закон. Власть — это Слово.
И это Слово понимается украинскими властями ровно наоборот — не созданием собственного содержания, а отрицанием чужого. Цензура, создание образа врага сочетается с пустопорожними заверениями о грядущем процветании. Украинская политическая и экономическая жизнь полна абсурда и бессмыслицы, и ничего хорошего они породить не могут.
Вообще же слова не прощают пренебрежительного отношения. О том, что Украина ещё хлебнёт горюшка, я понял в конце 1990-х — правда, не представляя, в какие одежды нарядится катастрофа.
В России тогда взрывали дома, наши солдаты гибли на Кавказе, и многие украинцы (впрочем, как и граждане других стран СНГ) сопереживали и сочувствовали российским трагедиям.
Но, к большому сожалению, немало людей в Украине реагировали так: «Хорошо, что отделились от России, а то и наши мальчики погибали бы в Чечне». Само по себе облегчение, что беда тебя не затронула, по-человечески понятно. Но есть приличия. Никто не навещает близких в больнице со словами: «Хорошо, что это ты болен, а не я». Никто не приходит на похороны со словами: «Как здорово, что это не я лежу в гробу».
Есть слова, которые лучше никогда не произносить, и если они кем-то всё же озвучиваются, то возникает нехорошее эхо — оно возвращается, подобно бумерангу.
Всё сказанное относится не только Украине, но и к России — собственно, ко всем. Будем следить за словами — своими и власть предержащих.
Читайте также: Путин прокомментировал идею Макрона о создании армии ЕС (ВИДЕО)
Владимир Очеретный
Писатель Владимир Очеретный на своей странице в социальной сети пишет об истоках украинской катастрофы.
Зреющий на Украине Церковный раскол заставляет вспомнить, что толчком к реформам патриарха Никона тоже стала Украина (в варианте 1654 года). Присоединение старых-новых территорий вызвало необходимость проверки на них богослужебных книг, а выявленные расхождения повлекли дальнейшую ревизию, последствия которой уже вряд ли удастся устранить. Теперь, если исторический круг всё же замкнётся, удивляться будет нечему.
Что поистине удивительно: обретя в 1991 году независимость, молодая Украинская республика воплотила магическое отношение к словам, которое было свойственно людям 17 века (по крайней мере, когда дело касалось священных текстов). Те, кого позже назовут старообрядцами, шли на костёр за то, чтобы во втором члене Символа веры присутствовал предлог «а» («священный аз») и во время службы слово «Аллилуя» пелось 2 раза, а не 3 («Аллилуя сугубая»).
Ныне украинцы сражаются за «священное веди» в вопросе в/на. Я не совсем понимаю, почему патриарх Никон не уступил в вопросе священного аза, и готов говорить «в Украине», но ведь одним предлогом дело не обходится.
Не будет преувеличением сказать, что все беды нынешней Украины сводятся к двум, полярно воспринимаемым, словам — «казачество» и «империя». Первое выражает национальный идеал, второе означает вселенское зло. Казачество и империя — бог и дьявол украинской государственности.
Справедливости ради: на закате Перестройки слово «империя» стало ругательным на всём социалистическом пространстве — Украина не была тут исключением. Но дальнейшие события показали, что именно те бывшие советские республики, где больше всего ругают империю (ведь ее продолжают ругать), оказались менее всего эффективными в развитии.
И это неслучайно: империя — высший уровень государственного управления, так как подразумевает учёт самых разных этнических и религиозных групп. Империя соотносится с моноэтническим государством примерно, как космический корабль и автомобиль.
Проблема в том, что Украина, противопоставляя себя Российской (Советской) империи — то в качестве несчастной жертвы, то в виде счастливой обладательницы более демократичных и свободолюбивых генов — сама благодаря территориальным подаркам Ленина, Сталина и Хрущёва является мини-империей, населенной представителями самых разных народов с разной ментальностью и культурными ценностями.
Не заметить это сложно, но у людей, оказавшихся волею судеб у руля украинского государства, получилось. Смешно и грустно наблюдать, как часть украинцев пребывают в ожидании скорого распада России по подобию СССР, потому что «империи всегда распадаются», озабоченно рассуждают о том, что делать с огромным потоком беженцев, который хлынет в Украину из Ростова и Воронежа, и при этом не замечают, что их собственная страна находится в состоянии распада, и если до сих пор не распалась, то вовсе не из-за внутреннего единства, а волею внешних игроков.
Нежелание замечать своей имперской сущности в свою очередь породило магическое представление, что стоит подвергнуть всех тотальной украинизации, преодолеть имперское наследие, и наступит неслыханное процветание.
Путинская внешнеполитическая максимума «Зачем нам мир, если в нём нет России?», имеет свой украинский внутреннеполитический аналог «Зачем нам Украина, если в ней есть москали?». С тем же успехом можно стрелять себе в ногу, полагая, что так станет удобнее ходить.
Однако украинская государственность хрома на обе ноги. В поисках собственной идентичности Украина избрала национальным идеалом вольницу, бежавших от власти царя и бояр «джентльменов удачи». Именно идеализация казачества (не того, что стало служивым сословием по охране границ, а первоначального, никому не подчинявшегося) позволила украинцам воспринимать себя, как испокон свободолюбивую нацию, противопоставлять себя «генетическим рабам» Великой Руси и легитимизировать Майданы — как продолжение традиций казачьих кругов.
Будучи потомком запорожских казаков (по отцовской линии) я менее всего хочу заслужить звание манкурта. И тем не менее должен отметить три вещи:
1) Если бы не повесть «Тарас Бульба» и картина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» — два произведения РУССКОЙ культуры — то о запорожских казаках к излёту советской поры помнили бы едва ли намного более, чем об уральских или амурских;
2) Казачество НИКОГДА не становилось создателем государства, ибо государство означает принуждение и подчинение, а именно они претило свободолюбивым натурам чубатых «лыцарей»;
3) В силу своего зыбкого положения казачество руководствовалось сиюминутными интересами и потому отличалось низкой договороспособностью — низкой даже по меркам своего времени. Видя близкую выгоду, они легко вступали в новые союзы, предавая забвению старые, а, когда ситуация менялась на противоположную, вновь возвращались к исходному. Такой алгоритм поведения, вероятно, им казался, естественным, и, несомненно, отсюда растут отрицательная договороспособность нынешней украинской элиты и её стремление использовать властные полномочия для грабежа собственного населения.
Движение наперекор собственной государственной природе и превратное отношение к словам привело к удивительному эффекту: украинские правящие круги отличаются глубинным непониманием, что такое власть. Пребывая в уверенности, что «Деньги правят миром» и, что «Винтовка рождает власть», они путают власть с деньгами и силовой поддержкой.
Но оружие и деньги — лишь инструменты власти, а не сама власть. Власть — это приказ, распоряжение, договор, заповедь, закон. Власть — это Слово.
И это Слово понимается украинскими властями ровно наоборот — не созданием собственного содержания, а отрицанием чужого. Цензура, создание образа врага сочетается с пустопорожними заверениями о грядущем процветании. Украинская политическая и экономическая жизнь полна абсурда и бессмыслицы, и ничего хорошего они породить не могут.
Вообще же слова не прощают пренебрежительного отношения. О том, что Украина ещё хлебнёт горюшка, я понял в конце 1990-х — правда, не представляя, в какие одежды нарядится катастрофа.
В России тогда взрывали дома, наши солдаты гибли на Кавказе, и многие украинцы (впрочем, как и граждане других стран СНГ) сопереживали и сочувствовали российским трагедиям.
Но, к большому сожалению, немало людей в Украине реагировали так: «Хорошо, что отделились от России, а то и наши мальчики погибали бы в Чечне». Само по себе облегчение, что беда тебя не затронула, по-человечески понятно. Но есть приличия. Никто не навещает близких в больнице со словами: «Хорошо, что это ты болен, а не я». Никто не приходит на похороны со словами: «Как здорово, что это не я лежу в гробу».
Есть слова, которые лучше никогда не произносить, и если они кем-то всё же озвучиваются, то возникает нехорошее эхо — оно возвращается, подобно бумерангу.
Всё сказанное относится не только Украине, но и к России — собственно, ко всем. Будем следить за словами — своими и власть предержащих.
Читайте также: Путин прокомментировал идею Макрона о создании армии ЕС (ВИДЕО)
Владимир Очеретный
Источник - Русская весна
