«Врёшь, не возьмёшь!» — как легендарный командир ДНР смело бросал вызов смерти (ФОТО)
21 ноября 2024
09.02.2021 - 6:00
Знаменитый военкор ополчения ДНР, участник обороны Славянска Геннадий Дубовой поделился с «Русской Весной» своими воспоминаниями о легендарном командире ополчения Донбасса.
Сегодня четвёртая годовщина гибели Железного Гиви, Михаила Толстых, равного среди лучших командиров Новороссии.
Вспомнилось…
— Ты корреспондент из группы Моторолы?
— Вестимо.
— Слушай, брат, сделай интервью с моим другом, местный он, славянский, жена его и дочь смертельно ранены, квартиру снарядом с Карачуна разнесло в хлам. Сделаешь? Спасибо. Он через часик к тебе сюда, в Семёновку, подъедет.
— Давай пока с тобой сделаю интервью. Ты кто и откуда?
— «Гиви» мой позывной. Не из России, здешний. Интервью не надо, не люблю, зачем? Кто я такой, чтобы обо мне рассказывать?
Боец, о котором шла речь, не пришёл ни через час, ни позже. Его отправили под Ямполь — там вскоре началось сражение, сравнимое с битвами периода Великой Отечественной войны.
Это была моя первая — в июне 2014 года — встреча с Гиви, в окопе на передовом рубеже обороны Славянска. Я и предположить не мог, что этот ополченец (не помню, был он уже командиром или ещё рядовым бойцом?) вскоре станет столь же прославленным, непобедимым командиром, как и всеми любимый Моторола.
А разговор о бойце, потерявшем жену, дочь и жильё, мы продолжили уже в Иловайске:
«Леон? Да, помню. Он там, — Гиви, глянув на единственное в тот момент над нами облако, пояснил: — Под Ямполем. Голову ему осколком сбрило. Мина… в метре от него шлёпнулась. Он там и остался, не смогли вытащить…»
Там же в Иловайске у железнодорожной насыпи работали мы с «Коллектором», «Карнеги» и «Шустрым» из РПГ по депо, в котором укрывались каратели из нацбатов. Я вскидываю гранатомёт, и вдруг рядом возникает Гиви: «Гена! А ты знаешь, что журналист, бывший с нами в Славянске, в плену? Юрий Юрченко». — «Нет, не знаю, а что?»
Я отправил украм из РПГ подарок, стал из АКС прикрывать работу «Коллектора». Гиви одобрительно улыбнулся: «Это я хотел сказать, чтоб ты был поосторожней…»
— «Гиви, вот боекомплект закончится, шомпол сломается, тогда и будем думать, как в плен не попасть…» Он рассмеялся и потопал корректировать огонь наших гаубиц.
Следующая встреча случилась уже в аэропорту. Все помнят, как во время обстрела нашей наблюдательной позиции — «девятки» из «Града» — все ринулись в укрытие, только Гиви невозмутимо, под нарастающим обстрелом, даже инстинктивно не пригнулся и не прервал интервью, только закурил.
А мне чаще вспоминается, как он, уворачиваясь от густо падавших мин, гранатомётных зарядов и плотных очередей из крупнокалиберных пулемётов мчался на авто по насквозь прицельно простреливаемой взлётной полосе донецкого аэропорта. И орал в рацию по-чапаевски: «Врёшь, не возьмёшь!»
А у разбитого женского монастыря близ аэропорта Гиви спас жизнь девушке-военкору, нашей знаменитой «Сове».
Вот её рассказ: «У монастыря готовила очередную авторскую программу “На той стороне”. В минуты затишья решила вблизи снять расколотые надгробия, увлеклась и… щёлк! — тот самый плёточный звук снайперской винтовки — незабываемый для всякого, кому приходилось быть мишенью…
Присела и снова — щёлк! — пуля грызанула надгробье, брызнула в GoPro на шлеме каменной крошкой. Из пробоин в стенах монастырского храма заработал в ответ наш пулемёт, затарахтел АГС. Пауза…
Выбрала момент метнуться к укрытию, крик: “Сидеть на месте!” За спиной — Гиви: “Я же говорил, от меня ни на шаг!” Щёлк! — не унимался украинский снайпер, в который раз куснув пулей надгробье с трещиной на портрете ангелоподобной покойной.
Гиви рявкнул в рацию: «Всем — огонь!» и под прикрытием завесы автоматно-пулемётных очередей, спиной к противнику, взяв за плечи и заслонив собой, спокойно провёл меня по простреливаемому пространству. В храме, испытующе глядя глаза в глаза, участливо спросил: “Сильно испугалась?”»
Где-то за неделю до его гибели я спросил: «Гиви, в отличие от других командиров, ты не разглагольствуешь о Новороссии и скором нашем вхождении в Россию, потому что, как и я, выводы сделал ещё в Славянске?».
«Да, Гена, — спокойно ответил он, — когда нас заставили уйти из Славянска, я понял: самое светлое, что нам грозит, — это приднестровский с некоторыми поправками вариант. Но это не главное. Ты же видишь: мы здесь в большей степени русские, чем многие живущие в России. А главное — мы отвоевали наше право быть русскими. Разве не так?»
Я всякий раз вспоминаю эти слова, наблюдая за протестами в России. Все эти «навяльнята» и подобные им никакого не имеют отношения к русским. Они такие же недоделанные, утратившие связь со своим народом «европейцы», как и те, что превращают Украину в гибрид Ливии и Сомали, такое же беспамятное политтехнологическое мясо…
Из прославленных, всеми с 2014 года в Республике любимых легендарных командиров в живых осталось только двое. Я не хочу называть их имена и позывные, молюсь о том, чтобы хоть они и верные им бойцы погибли, как подобает воинам — в бою.
Читайте также:
Знаменитый военкор ополчения ДНР, участник обороны Славянска Геннадий Дубовой поделился с «Русской Весной» своими воспоминаниями о легендарном командире ополчения Донбасса.
Сегодня четвёртая годовщина гибели Железного Гиви, Михаила Толстых, равного среди лучших командиров Новороссии.
Вспомнилось…
— Ты корреспондент из группы Моторолы?
— Вестимо.
— Слушай, брат, сделай интервью с моим другом, местный он, славянский, жена его и дочь смертельно ранены, квартиру снарядом с Карачуна разнесло в хлам. Сделаешь? Спасибо. Он через часик к тебе сюда, в Семёновку, подъедет.
— Давай пока с тобой сделаю интервью. Ты кто и откуда?
— «Гиви» мой позывной. Не из России, здешний. Интервью не надо, не люблю, зачем? Кто я такой, чтобы обо мне рассказывать?
Боец, о котором шла речь, не пришёл ни через час, ни позже. Его отправили под Ямполь — там вскоре началось сражение, сравнимое с битвами периода Великой Отечественной войны.
Это была моя первая — в июне 2014 года — встреча с Гиви, в окопе на передовом рубеже обороны Славянска. Я и предположить не мог, что этот ополченец (не помню, был он уже командиром или ещё рядовым бойцом?) вскоре станет столь же прославленным, непобедимым командиром, как и всеми любимый Моторола.
А разговор о бойце, потерявшем жену, дочь и жильё, мы продолжили уже в Иловайске:
«Леон? Да, помню. Он там, — Гиви, глянув на единственное в тот момент над нами облако, пояснил: — Под Ямполем. Голову ему осколком сбрило. Мина… в метре от него шлёпнулась. Он там и остался, не смогли вытащить…»
Там же в Иловайске у железнодорожной насыпи работали мы с «Коллектором», «Карнеги» и «Шустрым» из РПГ по депо, в котором укрывались каратели из нацбатов. Я вскидываю гранатомёт, и вдруг рядом возникает Гиви: «Гена! А ты знаешь, что журналист, бывший с нами в Славянске, в плену? Юрий Юрченко». — «Нет, не знаю, а что?»
Я отправил украм из РПГ подарок, стал из АКС прикрывать работу «Коллектора». Гиви одобрительно улыбнулся: «Это я хотел сказать, чтоб ты был поосторожней…»
— «Гиви, вот боекомплект закончится, шомпол сломается, тогда и будем думать, как в плен не попасть…» Он рассмеялся и потопал корректировать огонь наших гаубиц.
Следующая встреча случилась уже в аэропорту. Все помнят, как во время обстрела нашей наблюдательной позиции — «девятки» из «Града» — все ринулись в укрытие, только Гиви невозмутимо, под нарастающим обстрелом, даже инстинктивно не пригнулся и не прервал интервью, только закурил.
А мне чаще вспоминается, как он, уворачиваясь от густо падавших мин, гранатомётных зарядов и плотных очередей из крупнокалиберных пулемётов мчался на авто по насквозь прицельно простреливаемой взлётной полосе донецкого аэропорта. И орал в рацию по-чапаевски: «Врёшь, не возьмёшь!»
А у разбитого женского монастыря близ аэропорта Гиви спас жизнь девушке-военкору, нашей знаменитой «Сове».
Вот её рассказ: «У монастыря готовила очередную авторскую программу “На той стороне”. В минуты затишья решила вблизи снять расколотые надгробия, увлеклась и… щёлк! — тот самый плёточный звук снайперской винтовки — незабываемый для всякого, кому приходилось быть мишенью…
Присела и снова — щёлк! — пуля грызанула надгробье, брызнула в GoPro на шлеме каменной крошкой. Из пробоин в стенах монастырского храма заработал в ответ наш пулемёт, затарахтел АГС. Пауза…
Выбрала момент метнуться к укрытию, крик: “Сидеть на месте!” За спиной — Гиви: “Я же говорил, от меня ни на шаг!” Щёлк! — не унимался украинский снайпер, в который раз куснув пулей надгробье с трещиной на портрете ангелоподобной покойной.
Гиви рявкнул в рацию: «Всем — огонь!» и под прикрытием завесы автоматно-пулемётных очередей, спиной к противнику, взяв за плечи и заслонив собой, спокойно провёл меня по простреливаемому пространству. В храме, испытующе глядя глаза в глаза, участливо спросил: “Сильно испугалась?”»
Где-то за неделю до его гибели я спросил: «Гиви, в отличие от других командиров, ты не разглагольствуешь о Новороссии и скором нашем вхождении в Россию, потому что, как и я, выводы сделал ещё в Славянске?».
«Да, Гена, — спокойно ответил он, — когда нас заставили уйти из Славянска, я понял: самое светлое, что нам грозит, — это приднестровский с некоторыми поправками вариант. Но это не главное. Ты же видишь: мы здесь в большей степени русские, чем многие живущие в России. А главное — мы отвоевали наше право быть русскими. Разве не так?»
Я всякий раз вспоминаю эти слова, наблюдая за протестами в России. Все эти «навяльнята» и подобные им никакого не имеют отношения к русским. Они такие же недоделанные, утратившие связь со своим народом «европейцы», как и те, что превращают Украину в гибрид Ливии и Сомали, такое же беспамятное политтехнологическое мясо…
Из прославленных, всеми с 2014 года в Республике любимых легендарных командиров в живых осталось только двое. Я не хочу называть их имена и позывные, молюсь о том, чтобы хоть они и верные им бойцы погибли, как подобает воинам — в бою.
Читайте также:
Источник - Русская весна
