Донбасс: Кровавый май, или Жизнь «до» и «после» (ФОТО)
1 января 1970
06.06.2020 - 5:00
26 мая 2020 года исполнилось ровно 5 лет с момента совершения боевиками ВСУ и НГУ одного из самых известных военных преступлений против мирных жителей Новороссии.
Ровно 5 лет назад боевики и приспешники киевской хунты разрушили, испепелили и стерли в пыль все мечты и планы на будущее семьи Юры и Анны Тув.
Семья Тув проживала в славном городе Горловке ещё задолго до начала боевых действий, на территории исторической Новороссии. Они жили душа в душу и воспитывали троих детей: Катю, Захара и родившуюся за несколько недель до случившейся трагедии Милану.
Задолго до майской трагедии 2015-го Анна с детьми отправилась в Крым. Однако её муж Юрий, не желавший бросать родителей и большое хозяйство на родине, остался в Горловке, а после подписания Минских соглашений на родину вернулась и сама Анна.
26 мая 2015 года Анна сыном Захаром были в огороде, когда вдруг заметили над своими головами украинский беспилотник. Как позже призналась Анна — тогда она с сыном не подумала, что беспилотник «прилетел по их душу».
Вскоре дом семьи Тув начали обстреливать из миномётов. Анна успела скрыться в доме последней — пожалела кошку с котятами, задержалась, забирая животных. На входе в дом её догнала мина… А дальше мы приведем воспоминания самой Анны:
«Всё происходило белым днем: дочь Катя в сопровождении отца пришла со школы, сказала: “Поздравь меня, мама, я закончила школу с отличием”. Незадолго перед этим, 21 мая, мы праздновали её день рождения, который тоже прошел под обстрелами со стороны ВСУ и НГУ.
К моменту возвращения мужа Юры и дочери Кати со школы я с сыном была в огороде, а маленькая Милана, которой было всего несколько недель от роду, находилась в доме.
Начались характерные свисты и падение снарядов возле нас. Мы стали быстро заходить в дом, дети спрятались в коридоре, а я последняя осталась в огороде, решила забрать в дом недавно окотившуюся кошку. В тот момент, когда все уже были внутри дома, а я только успела в него забежать, — в наш дом попал снаряд.
Я пришла в сознание после взрыва от того, что кричал мой сын Захар. Ему тогда было 2,5 года. Я увидела, что моя левая рука болтается на одних сухожилиях. Захар кричал под завалами, и мне пришлось его откапывать. Потом я увидела разорванное напополам тело моей доченьки Кати, которой буквально на днях исполнилось 11 лет.
Затем побежала в спальню, где лежала посеченная осколками малюсенькая Милана, которая и жизни-то узнать ещё не успела — она 12 мая родилась! Следом в наш дом упал второй снаряд, и я снова потеряла сознание…
Откопал меня сосед-одноклассник, с которым мы девять лет сидели за одной партой. Он сказал мне, что Юры и Кати больше нет, и убежал прятать своих маленьких детей.
Я затянула жгут из колготок, и осознала, что в живых остались только я, мой сын Захар, и двухнедельная дочка Миланочка. Скорая не могла долгое время к нам приехать, потому что шел непрерывный обстрел.
Наконец меня и детей доставили в горловскую больницу, где нас сразу же развезли по разным корпусам: дочь — к новорождённым, сына — в детскую хирургию (от осколков у него сильно пострадали глаза и остались рваные раны на теле), а меня — сразу направили в операционную.
Только там, в операционной, я заметила ещё одно сильное кровотечение из-под плеча: осколок перебил крупный сосуд, но я всё это время оставалась в сознании.
По образованию я врач, и последние 10 лет работала в хирургии в том же здании, куда попала на операцию. Ирония! Вся разница лишь в том, что я работала двумя этажами ниже… Моё артериальное давление стремительно падало, и коллективом хирургов было принято решение по принципам военной медицины — ампутировать руку до локтя.
На похороны мужа Юры и дочери Кати меня привезли в инвалидной коляске. Прощаться с ними вышли почти две тысячи человек: все горловские чиновники, вся Катина средняя школа, воскресная школа, дворец творчества, даже воспитатели из садика, которые выпускали Катю несколько лет назад…
Вышла больница, где я работала. А меня на кладбище не пустили из-за тяжёлого состояния и после прощания и отпевания тут же вернули в палату.
Находясь в горловской больнице, каждые три часа я просила спустить меня вниз покормить грудью младшую дочь Милану. Всё это время за окном были слышны «прилеты» артиллерийских снарядов, которые в большом количестве «посылали в подарок» жителями Горловки военные преступники из ВСУ и НГУ.
Учитывая военную обстановку, а также благодаря российским СМИ, которые предали огласке трагедию моей семьи, через несколько дней нас под пулями перевезли в Донецкий медцентр, где меня с детьми разместили в одной палате.
А это в пяти километрах от донецкого аэропорта, и там очень сильно стреляли по ключевым объектам инфраструктуры: котельным, роддомам и прежде всего по больницам, где могли лежать раненые ополченцы.
Оставаться в медцентре я также посчитала опасным, и кто-то из руководства ДНР распорядился снять мне для ночёвок квартиру в соседнем доме. До сих пор, уже спустя годы у меня в плече остаются пять осколков, потому что я не согласилась на повторные операции и выписалась из больницы слишком преждевременно.
Через полтора месяца после выписки мы с детьми снова попали под обстрел в центре Донецка, когда ВСУ или НГУ обстреляли из артиллерии областную травматологию и супермаркет «Украина». В тот день украинские военные преступники использовали для обстрела «Акации» (152-миллиметровая самоходная артиллерийская гаубица. — прим. авт.), огромные такие осколки были.
В перерывах между взрывами мы с детьми добежали в соседний дом, в бомбоубежище, и сидели там, пока за нами не приехали военнослужащие ДНР. Оттуда нас перевезли в квартиру на другом конце Донецка, где меньше всего были слышны разрывы артиллерийских снарядов и стрельбу стрелкового оружия. Я упала на кровать и спала двое суток…»
С тех пор прошло долгих 5 лет. Анна успела стать общественным и политическим деятелем, «освоить» протез левой руки, выдвинуться на Нобелевскую премию мира.
Её сын Захар и дочь Милана — успели повзрослеть, но так и не смогли забыть войну. Но вот убийство Катеньки и Юрия Тув навечно останутся в списках военных преступлений ВСУ и НГУ, военнослужащих из числа которых нам ещё предстоит предать честному и объективному суду на будущем международном военном трибунале.
Читайте также:
26 мая 2020 года исполнилось ровно 5 лет с момента совершения боевиками ВСУ и НГУ одного из самых известных военных преступлений против мирных жителей Новороссии.
Ровно 5 лет назад боевики и приспешники киевской хунты разрушили, испепелили и стерли в пыль все мечты и планы на будущее семьи Юры и Анны Тув.
Семья Тув проживала в славном городе Горловке ещё задолго до начала боевых действий, на территории исторической Новороссии. Они жили душа в душу и воспитывали троих детей: Катю, Захара и родившуюся за несколько недель до случившейся трагедии Милану.
Задолго до майской трагедии 2015-го Анна с детьми отправилась в Крым. Однако её муж Юрий, не желавший бросать родителей и большое хозяйство на родине, остался в Горловке, а после подписания Минских соглашений на родину вернулась и сама Анна.
26 мая 2015 года Анна сыном Захаром были в огороде, когда вдруг заметили над своими головами украинский беспилотник. Как позже призналась Анна — тогда она с сыном не подумала, что беспилотник «прилетел по их душу».
Вскоре дом семьи Тув начали обстреливать из миномётов. Анна успела скрыться в доме последней — пожалела кошку с котятами, задержалась, забирая животных. На входе в дом её догнала мина… А дальше мы приведем воспоминания самой Анны:
«Всё происходило белым днем: дочь Катя в сопровождении отца пришла со школы, сказала: “Поздравь меня, мама, я закончила школу с отличием”. Незадолго перед этим, 21 мая, мы праздновали её день рождения, который тоже прошел под обстрелами со стороны ВСУ и НГУ.
К моменту возвращения мужа Юры и дочери Кати со школы я с сыном была в огороде, а маленькая Милана, которой было всего несколько недель от роду, находилась в доме.
Начались характерные свисты и падение снарядов возле нас. Мы стали быстро заходить в дом, дети спрятались в коридоре, а я последняя осталась в огороде, решила забрать в дом недавно окотившуюся кошку. В тот момент, когда все уже были внутри дома, а я только успела в него забежать, — в наш дом попал снаряд.
Я пришла в сознание после взрыва от того, что кричал мой сын Захар. Ему тогда было 2,5 года. Я увидела, что моя левая рука болтается на одних сухожилиях. Захар кричал под завалами, и мне пришлось его откапывать. Потом я увидела разорванное напополам тело моей доченьки Кати, которой буквально на днях исполнилось 11 лет.
Затем побежала в спальню, где лежала посеченная осколками малюсенькая Милана, которая и жизни-то узнать ещё не успела — она 12 мая родилась! Следом в наш дом упал второй снаряд, и я снова потеряла сознание…
Откопал меня сосед-одноклассник, с которым мы девять лет сидели за одной партой. Он сказал мне, что Юры и Кати больше нет, и убежал прятать своих маленьких детей.
Я затянула жгут из колготок, и осознала, что в живых остались только я, мой сын Захар, и двухнедельная дочка Миланочка. Скорая не могла долгое время к нам приехать, потому что шел непрерывный обстрел.
Наконец меня и детей доставили в горловскую больницу, где нас сразу же развезли по разным корпусам: дочь — к новорождённым, сына — в детскую хирургию (от осколков у него сильно пострадали глаза и остались рваные раны на теле), а меня — сразу направили в операционную.
Только там, в операционной, я заметила ещё одно сильное кровотечение из-под плеча: осколок перебил крупный сосуд, но я всё это время оставалась в сознании.
По образованию я врач, и последние 10 лет работала в хирургии в том же здании, куда попала на операцию. Ирония! Вся разница лишь в том, что я работала двумя этажами ниже… Моё артериальное давление стремительно падало, и коллективом хирургов было принято решение по принципам военной медицины — ампутировать руку до локтя.
На похороны мужа Юры и дочери Кати меня привезли в инвалидной коляске. Прощаться с ними вышли почти две тысячи человек: все горловские чиновники, вся Катина средняя школа, воскресная школа, дворец творчества, даже воспитатели из садика, которые выпускали Катю несколько лет назад…
Вышла больница, где я работала. А меня на кладбище не пустили из-за тяжёлого состояния и после прощания и отпевания тут же вернули в палату.
Находясь в горловской больнице, каждые три часа я просила спустить меня вниз покормить грудью младшую дочь Милану. Всё это время за окном были слышны «прилеты» артиллерийских снарядов, которые в большом количестве «посылали в подарок» жителями Горловки военные преступники из ВСУ и НГУ.
Учитывая военную обстановку, а также благодаря российским СМИ, которые предали огласке трагедию моей семьи, через несколько дней нас под пулями перевезли в Донецкий медцентр, где меня с детьми разместили в одной палате.
А это в пяти километрах от донецкого аэропорта, и там очень сильно стреляли по ключевым объектам инфраструктуры: котельным, роддомам и прежде всего по больницам, где могли лежать раненые ополченцы.
Оставаться в медцентре я также посчитала опасным, и кто-то из руководства ДНР распорядился снять мне для ночёвок квартиру в соседнем доме. До сих пор, уже спустя годы у меня в плече остаются пять осколков, потому что я не согласилась на повторные операции и выписалась из больницы слишком преждевременно.
Через полтора месяца после выписки мы с детьми снова попали под обстрел в центре Донецка, когда ВСУ или НГУ обстреляли из артиллерии областную травматологию и супермаркет «Украина». В тот день украинские военные преступники использовали для обстрела «Акации» (152-миллиметровая самоходная артиллерийская гаубица. — прим. авт.), огромные такие осколки были.
В перерывах между взрывами мы с детьми добежали в соседний дом, в бомбоубежище, и сидели там, пока за нами не приехали военнослужащие ДНР. Оттуда нас перевезли в квартиру на другом конце Донецка, где меньше всего были слышны разрывы артиллерийских снарядов и стрельбу стрелкового оружия. Я упала на кровать и спала двое суток…»
С тех пор прошло долгих 5 лет. Анна успела стать общественным и политическим деятелем, «освоить» протез левой руки, выдвинуться на Нобелевскую премию мира.
Её сын Захар и дочь Милана — успели повзрослеть, но так и не смогли забыть войну. Но вот убийство Катеньки и Юрия Тув навечно останутся в списках военных преступлений ВСУ и НГУ, военнослужащих из числа которых нам ещё предстоит предать честному и объективному суду на будущем международном военном трибунале.
Читайте также:
Источник - Русская весна
