2017 — самый интересный год, — мнение
1 января 2017
01.01.2017 - 4:00
Про наступивший год можно уверенно предсказывать, что он будет интересный — Россию же не только во внешних, но и во внутренних делах ждет много событий. Их невозможно предсказать буквально — но можно обозначить тенденции, которые будут набирать силу в 2017 году.
Для России это будет в первую очередь год столетнего юбилея… А вот чего именно? Революции, смуты, крушения Российской империи?
В обществе нет согласия по оценке событий 1917 года — немного утрируя, можно сказать, что большинство наших граждан сейчас сожалеет о свержении царя весной и приветствует победу большевиков осенью того года. Причем зачастую это одни и те же люди — и в этом нет особенного парадокса.
В национальном сознании наконец-то складывается правильное восприятие самой последовательности событий катастрофы 1917 года: Ленин сверг тех, кто сверг царя. В советский период, по сути, получалось, что царизм свергли большевики — потому что девять месяцев Временного правительства подавались как продолжение власти все той же буржуазии.
Но после краха советского строя и, что не менее важно, краха попытки установления либеральной диктатуры в 90-е годы у народа появилась возможность и через призму своего личного опыта посмотреть на события 1917-го.
И увидеть в них то, что раньше было сокрыто от понимания большинства — что между Николаем Вторым и Сталиным больше общего, чем между царем и Керенским. Что ящик Пандоры открыл не Ленин, а Милюков с Гучковым (вожди Февраля), что приход к власти большевиков был реакцией на развал государства, который учинили взявшие тогда власть либералы-западники.
И при всей инородческой и русофобской составляющей большевизма его победа в тех условиях была единственной возможностью восстановить единую страну — да, страшной ценой, но альтернативой была не победа белых, а развал государства и его колонизация внешними силами.
Постепенное понимание этого большинством народа является одним из важнейших мировоззренческих открытий и достижений постсоветского периода — и благодаря этому пониманию удается склеить воедино разорванную нить русской истории.
Есть только одна тысячелетняя Россия — не с ноября 1917-го, и не с августа 1991-го — и теперь этому самоощущению предстоит пройти проверку юбилейным годом.
И мы пройдем его — не потому, что люди устали от потрясений и не хотят революций, а потому, что понимают всю сложность нашего исторического пути, готовы оценивать все его падения и взлеты как часть своей истории и учиться на уроках, которые она нам дает.
Возможно ли национальное примирение — не единомыслие о событиях столетней давности, но именно примирение по их поводу — в 2017-м?
Конечно — оно и так уже есть, важно не дать опять расколоть на белых и красных, на богатых и бедных, на социалистов и капиталистов. Но для того, чтобы не допустить раскола и новой смуты в будущем, мало одних исторических уроков и увещеваний — главное, чтобы было движение в сторону формирования честного и справедливого уклада в России.
В этом главный вызов 2017-го — этот год должен явно обозначить курс на разрыв с социально-нравственной моделью «общества потребления и классового неравенства». Модель 1990-х должна быть окончательно похоронена — и если не четкие чертежи и формулировки, то хотя бы первые контуры нового строя должны проступить на ткани русской жизни.
Уже не просто новый уровень борьбы с коррупцией, но новый этап национализации «элиты» — управленческая номенклатура и бизнес-олигархи должны определиться, с кем они: с народом и своей страной или с корпоративными интересами, «статусным потреблением» и смешной уверенностью в том, что они стали новой наследственной элитой, которая будет править Россией столетиями.
Дальше пытаться усидеть на двух стульях не удастся — на президентских выборах в марте 2018 года вопрос социальной справедливости и классового неравенства будет поставлен ребром.
Национализация «элиты» при этом вовсе не означает непременного огосударствления и тем более обюрокрачивания всего и вся — напротив, приближение власти к земле, то есть к народу, должно привести и к стимулированию народной самоорганизации в настоящие социальные НКО (выполняющие в том числе и государственные социальные функции), и к росту настоящего, реального малого производственного, а не только торгово-спекулятивного бизнеса.
Это ни в коей мере не противоречит необходимости масштабных государственных инвестиций в крупные инфраструктурные и промышленные проекты — напротив, одно органично дополняет другое. Россия будущего — это страна тысячи огромных государственных концернов и миллиона реальных «малых предпринимателей и производителей».
2017-й дает возможность и для важнейших внешнеполитических перемен. Заканчивается пятилетка жесткого клинча России и США — но даже и это не главное событие предстоящего года.
Хотя уже сам по себе факт прихода к власти в США Дональда Трампа является переломным событием, еще более важными могут стать глобальные последствия «нового курса» Вашингтона.
Попытка Трампа поменять курс американского корабля предпринимается и так уже в критический для Запада момент — явный тупик атлантической глобализации (включая ее финансовую и экономическую систему), паралич воли в Евросоюзе, бунт России, полномасштабный выход на мировой простор Китая.
Читайте также: «Отличный ход», — Трамп о решении Путина по американским дипломатам
Непонятно, насколько новому президенту удастся быть последовательным в своем изменении статуса США с «единственная сверхдержава — лидер глобализации» на «великая страна со своими национальными интересами во всем мире» — но ясно, что в любом случае в мире начинается новый этап перестройки глобального порядка.
Первый шел в 2008–2012 годах — когда после порожденного США глобального финансового кризиса недовольство американским лидерством (во всех его проявлениях, от военного до экономического) стало распространяться по планете вширь и вглубь. Вопрос был лишь в том, как организовать более-менее плавное развенчание мирового гегемона — и, конечно, в том, кто бросит ему открытый вызов.
На втором этапе, в 2013–2016 годах, благодаря бунту России было продемонстрировано завершение «мира по-американски» — блокада России не получилась, что автоматически зафиксировало бессилие Вашингтона.
Сейчас начинается третий этап, в ходе которого часть американской элиты пытается направить американскую машину, оказавшуюся в тупике глобализации, в другую сторону.
При этом никто не может ни отменить существующие геополитические противоречия, ни прекратить идущие войны и конфликты — что одновременно и усложняет реальность, и дает новые большие возможности для прорыва.
Что мы точно увидим в 2017-м?
Центральным событием года станет диалог Трампа и Путина — независимо от того, будет ли у них одна, две или пять встреч, и даже независимо от того, договорятся ли они о создании нового «Священного союза» или вдрызг разругаются.
Вторым важнейшим событием года станут отношения в тройке Путин — Трамп — Си Цзиньпин, то есть насколько вероятной окажется наивная попытка Трампа разыграть русскую карту в игре с Китаем. Даже если он не будет пытаться сделать это (что маловероятно — даже Киссинджер не понимает необратимости российско-китайского сближения), все равно тема американо-китайских отношений будет в центре внимания.
Третьей важнейшей историей станут выборы в трех европейских странах — Франции, Германии и Нидерландах. Причем там вполне может сработать эффект цепной реакции — ведь все страны входят в единую Европу. Везде ожидается усиление евроскептиков, причем в марте в Голландии они могут впервые в Евросоюзе прийти к власти.
В апреле во Франции первый тур выборов выиграет Марин Ле Пен — и даже в случае ее поражения во втором туре евроскептические настроения заставят нового президента республики изменить отношение к европейской интеграции.
А в сентябре на выборах в немецкий бундестаг в него впервые пройдет «Альтернатива для Германии» — и хотя в правительственной коалиции евроскептики не окажутся, вполне вероятна смена канцлера.
Таким образом, уже осенью 2017-го будет совсем другая Европа — и все это на фоне начала процедуры выхода Великобритании из ЕС и новой атлантической политики Трампа.
Можно уверенно прогнозировать начало снятия санкций с России — начнется постепенное восстановление экономических и финансовых отношений.
На Украине, наоборот, очень высока вероятность резкого обострения борьбы за власть — ее спровоцирует как ухудшение социально-экономической ситуации, так и изменения в отношениях с Вашингтоном и Парижем. При этом возобновление боевых действий в Донбассе представляется крайне маловероятным — если, конечно, дело не дойдет до полного коллапса киевской власти.
Война в Сирии имеет все шансы закончиться перемирием на большей части ее территории — при этом могут приобрести более ожесточенный характер боевые действия против ИГИЛ* как на сирийской, так и на иракской земле.
Опасения насчет обострения американо-иранских отношений существуют — но Трампу будет сложно и, главное, бессмысленно в одиночку давить на Иран. Тем более в условиях предстоящего присоединения Тегерана к российско-китайской ШОС. Однако опасная игра вокруг иранской ядерной программы, конечно, будет.
Точно так же, как и вокруг северокорейской — хотя влиять на Пхеньян невозможно вообще никому, Трамп (как, впрочем, и подавляющая часть американской элиты) считает, что Китай может и, главное, обязан принудить Ким Чен Ына отказаться от ядерного оружия.
Трампу ситуация с КНДР, как и с Тайванем, представляется удобным поводом для большой игры с Китаем на предмет торговых отношений двух стран — но ему предстоит достаточно быстро убедиться, что давить на эти мозоли чрезвычайно опасно.
Главным препятствием для нормального диалога Путина и Трампа может стать как раз попытка нового президента США сблизиться с Россией за счет изменения позиции Москвы в отношении ряда стран — притом что Москве совершенно неинтересно «сдавать» Иран и КНДР, не говоря уже об ослаблении курса на сближение с Китаем.
Впрочем, Трамп способен быстро реагировать на меняющиеся обстоятельства — и когда он поймет, что его представления о Путине не слишком совпадают с реальностью, то вполне может изменить свой «список желаний».
Тем более что инициатива в 2017 году будет оставаться в руках Путина — особенно на ближневосточном и европейском фронтах, но и в рамках глобальной игры в целом.
Читайте также: Он опять переиграл Обаму, — эксперты о решении Путина
Осенью 2017-го на съезде КПК станет понятно, что Си Цзиньпин останется главой Китая дольше, чем до 2022 года, что приведет к усилению и так все более активной внешней политики КНР.
Так что к концу года мы можем увидеть, как складывается новая «большая тройка» — и Китай, США и Россия начинают обсуждать возможные контуры новой архитектуры миропорядка.
Год будет настолько интересным, что даже такое эпохальное событие не станет удивительным.
Петр Акопов
Деловая газета «ВЗГЛЯД»
* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»
Про наступивший год можно уверенно предсказывать, что он будет интересный — Россию же не только во внешних, но и во внутренних делах ждет много событий. Их невозможно предсказать буквально — но можно обозначить тенденции, которые будут набирать силу в 2017 году.
Для России это будет в первую очередь год столетнего юбилея… А вот чего именно? Революции, смуты, крушения Российской империи?
В обществе нет согласия по оценке событий 1917 года — немного утрируя, можно сказать, что большинство наших граждан сейчас сожалеет о свержении царя весной и приветствует победу большевиков осенью того года. Причем зачастую это одни и те же люди — и в этом нет особенного парадокса.
В национальном сознании наконец-то складывается правильное восприятие самой последовательности событий катастрофы 1917 года: Ленин сверг тех, кто сверг царя. В советский период, по сути, получалось, что царизм свергли большевики — потому что девять месяцев Временного правительства подавались как продолжение власти все той же буржуазии.
Но после краха советского строя и, что не менее важно, краха попытки установления либеральной диктатуры в 90-е годы у народа появилась возможность и через призму своего личного опыта посмотреть на события 1917-го.
И увидеть в них то, что раньше было сокрыто от понимания большинства — что между Николаем Вторым и Сталиным больше общего, чем между царем и Керенским. Что ящик Пандоры открыл не Ленин, а Милюков с Гучковым (вожди Февраля), что приход к власти большевиков был реакцией на развал государства, который учинили взявшие тогда власть либералы-западники.
И при всей инородческой и русофобской составляющей большевизма его победа в тех условиях была единственной возможностью восстановить единую страну — да, страшной ценой, но альтернативой была не победа белых, а развал государства и его колонизация внешними силами.
Постепенное понимание этого большинством народа является одним из важнейших мировоззренческих открытий и достижений постсоветского периода — и благодаря этому пониманию удается склеить воедино разорванную нить русской истории.
Есть только одна тысячелетняя Россия — не с ноября 1917-го, и не с августа 1991-го — и теперь этому самоощущению предстоит пройти проверку юбилейным годом.
И мы пройдем его — не потому, что люди устали от потрясений и не хотят революций, а потому, что понимают всю сложность нашего исторического пути, готовы оценивать все его падения и взлеты как часть своей истории и учиться на уроках, которые она нам дает.
Возможно ли национальное примирение — не единомыслие о событиях столетней давности, но именно примирение по их поводу — в 2017-м?
Конечно — оно и так уже есть, важно не дать опять расколоть на белых и красных, на богатых и бедных, на социалистов и капиталистов. Но для того, чтобы не допустить раскола и новой смуты в будущем, мало одних исторических уроков и увещеваний — главное, чтобы было движение в сторону формирования честного и справедливого уклада в России.
В этом главный вызов 2017-го — этот год должен явно обозначить курс на разрыв с социально-нравственной моделью «общества потребления и классового неравенства». Модель 1990-х должна быть окончательно похоронена — и если не четкие чертежи и формулировки, то хотя бы первые контуры нового строя должны проступить на ткани русской жизни.
Уже не просто новый уровень борьбы с коррупцией, но новый этап национализации «элиты» — управленческая номенклатура и бизнес-олигархи должны определиться, с кем они: с народом и своей страной или с корпоративными интересами, «статусным потреблением» и смешной уверенностью в том, что они стали новой наследственной элитой, которая будет править Россией столетиями.
Дальше пытаться усидеть на двух стульях не удастся — на президентских выборах в марте 2018 года вопрос социальной справедливости и классового неравенства будет поставлен ребром.
Национализация «элиты» при этом вовсе не означает непременного огосударствления и тем более обюрокрачивания всего и вся — напротив, приближение власти к земле, то есть к народу, должно привести и к стимулированию народной самоорганизации в настоящие социальные НКО (выполняющие в том числе и государственные социальные функции), и к росту настоящего, реального малого производственного, а не только торгово-спекулятивного бизнеса.
Это ни в коей мере не противоречит необходимости масштабных государственных инвестиций в крупные инфраструктурные и промышленные проекты — напротив, одно органично дополняет другое. Россия будущего — это страна тысячи огромных государственных концернов и миллиона реальных «малых предпринимателей и производителей».
2017-й дает возможность и для важнейших внешнеполитических перемен. Заканчивается пятилетка жесткого клинча России и США — но даже и это не главное событие предстоящего года.
Хотя уже сам по себе факт прихода к власти в США Дональда Трампа является переломным событием, еще более важными могут стать глобальные последствия «нового курса» Вашингтона.
Попытка Трампа поменять курс американского корабля предпринимается и так уже в критический для Запада момент — явный тупик атлантической глобализации (включая ее финансовую и экономическую систему), паралич воли в Евросоюзе, бунт России, полномасштабный выход на мировой простор Китая.
Читайте также: «Отличный ход», — Трамп о решении Путина по американским дипломатам
Непонятно, насколько новому президенту удастся быть последовательным в своем изменении статуса США с «единственная сверхдержава — лидер глобализации» на «великая страна со своими национальными интересами во всем мире» — но ясно, что в любом случае в мире начинается новый этап перестройки глобального порядка.
Первый шел в 2008–2012 годах — когда после порожденного США глобального финансового кризиса недовольство американским лидерством (во всех его проявлениях, от военного до экономического) стало распространяться по планете вширь и вглубь. Вопрос был лишь в том, как организовать более-менее плавное развенчание мирового гегемона — и, конечно, в том, кто бросит ему открытый вызов.
На втором этапе, в 2013–2016 годах, благодаря бунту России было продемонстрировано завершение «мира по-американски» — блокада России не получилась, что автоматически зафиксировало бессилие Вашингтона.
Сейчас начинается третий этап, в ходе которого часть американской элиты пытается направить американскую машину, оказавшуюся в тупике глобализации, в другую сторону.
При этом никто не может ни отменить существующие геополитические противоречия, ни прекратить идущие войны и конфликты — что одновременно и усложняет реальность, и дает новые большие возможности для прорыва.
Что мы точно увидим в 2017-м?
Центральным событием года станет диалог Трампа и Путина — независимо от того, будет ли у них одна, две или пять встреч, и даже независимо от того, договорятся ли они о создании нового «Священного союза» или вдрызг разругаются.
Вторым важнейшим событием года станут отношения в тройке Путин — Трамп — Си Цзиньпин, то есть насколько вероятной окажется наивная попытка Трампа разыграть русскую карту в игре с Китаем. Даже если он не будет пытаться сделать это (что маловероятно — даже Киссинджер не понимает необратимости российско-китайского сближения), все равно тема американо-китайских отношений будет в центре внимания.
Третьей важнейшей историей станут выборы в трех европейских странах — Франции, Германии и Нидерландах. Причем там вполне может сработать эффект цепной реакции — ведь все страны входят в единую Европу. Везде ожидается усиление евроскептиков, причем в марте в Голландии они могут впервые в Евросоюзе прийти к власти.
В апреле во Франции первый тур выборов выиграет Марин Ле Пен — и даже в случае ее поражения во втором туре евроскептические настроения заставят нового президента республики изменить отношение к европейской интеграции.
А в сентябре на выборах в немецкий бундестаг в него впервые пройдет «Альтернатива для Германии» — и хотя в правительственной коалиции евроскептики не окажутся, вполне вероятна смена канцлера.
Таким образом, уже осенью 2017-го будет совсем другая Европа — и все это на фоне начала процедуры выхода Великобритании из ЕС и новой атлантической политики Трампа.
Можно уверенно прогнозировать начало снятия санкций с России — начнется постепенное восстановление экономических и финансовых отношений.
На Украине, наоборот, очень высока вероятность резкого обострения борьбы за власть — ее спровоцирует как ухудшение социально-экономической ситуации, так и изменения в отношениях с Вашингтоном и Парижем. При этом возобновление боевых действий в Донбассе представляется крайне маловероятным — если, конечно, дело не дойдет до полного коллапса киевской власти.
Война в Сирии имеет все шансы закончиться перемирием на большей части ее территории — при этом могут приобрести более ожесточенный характер боевые действия против ИГИЛ* как на сирийской, так и на иракской земле.
Опасения насчет обострения американо-иранских отношений существуют — но Трампу будет сложно и, главное, бессмысленно в одиночку давить на Иран. Тем более в условиях предстоящего присоединения Тегерана к российско-китайской ШОС. Однако опасная игра вокруг иранской ядерной программы, конечно, будет.
Точно так же, как и вокруг северокорейской — хотя влиять на Пхеньян невозможно вообще никому, Трамп (как, впрочем, и подавляющая часть американской элиты) считает, что Китай может и, главное, обязан принудить Ким Чен Ына отказаться от ядерного оружия.
Трампу ситуация с КНДР, как и с Тайванем, представляется удобным поводом для большой игры с Китаем на предмет торговых отношений двух стран — но ему предстоит достаточно быстро убедиться, что давить на эти мозоли чрезвычайно опасно.
Главным препятствием для нормального диалога Путина и Трампа может стать как раз попытка нового президента США сблизиться с Россией за счет изменения позиции Москвы в отношении ряда стран — притом что Москве совершенно неинтересно «сдавать» Иран и КНДР, не говоря уже об ослаблении курса на сближение с Китаем.
Впрочем, Трамп способен быстро реагировать на меняющиеся обстоятельства — и когда он поймет, что его представления о Путине не слишком совпадают с реальностью, то вполне может изменить свой «список желаний».
Тем более что инициатива в 2017 году будет оставаться в руках Путина — особенно на ближневосточном и европейском фронтах, но и в рамках глобальной игры в целом.
Читайте также: Он опять переиграл Обаму, — эксперты о решении Путина
Осенью 2017-го на съезде КПК станет понятно, что Си Цзиньпин останется главой Китая дольше, чем до 2022 года, что приведет к усилению и так все более активной внешней политики КНР.
Так что к концу года мы можем увидеть, как складывается новая «большая тройка» — и Китай, США и Россия начинают обсуждать возможные контуры новой архитектуры миропорядка.
Год будет настолько интересным, что даже такое эпохальное событие не станет удивительным.
Петр Акопов
Деловая газета «ВЗГЛЯД»
* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»
Источник - Русская весна
