Другая Литва: святой князь Довмонт Псковский

ТАЛЯРОНОК Иван
Современная Литва — одно из самых ястребиных гнёзд НАТО.
Литовскую политическую элиту отличает устойчивый высокий градус русофобии. На «Большой шахматной доске» территория Литвы рассматривается как важнейший плацдарм для натиска на Восток. В Литве, например, расположены важнейшие центры идейной и политической подготовки грядущего переворота в Белоруссии, цель которого — вырвать из Русского мира и аннексировать очередную страну православной цивилизации.
Почему я заговорил об этом второго июня?
Потому, что в этот день в православных храмах чтят Довмонта Псковского.
А это не просто православный литовский князь, защитивший от Drang nach Osten русский Псков. Его имя заставляет вспомнить о существовании другой, малоизвестной сегодня Литвы.
Было такое время, когда древние литовцы и русичи братались, сражаясь бок о бок с татарами на Синих водах, и с поляками под Холмом и Белзом, и с тевтонами под Грюнвальдом. Пожалуй, трудно тогда было отыскать среди знати ВКЛ семью, в которой не соединялись бы русские и литовские корни. В возникавших политических распрях русины и литовцы не делились по национальному признаку. Проигравшие оппозиционеры нередко искали убежища на северовосточной Руси, и их опять-таки принимали, не глядя — литовец или русин. Даже на княжение выбирали, как было в случае с ушедшим в Псков Довмонтом.
Принцип братства народов и веротерпимости, характерный для ранней Литвы, делал её близкой к православной византийской цивилизации. Этот принцип стал фундаментом для строительства сильнейшего государства Восточной Европы. Русские княжества на территории современных Белоруссии и Украины охотно присоединялись к такой державе, это было не зазорно — стать равным среди равных.
Русские видели в ранне-литовском миропорядке защиту и от татарских баскаков, и от западных крыжаков-крестоносцев.
Литовцы охотно перенимали у наших предков культурные достижения — письменный язык и кириллицу, многие крестились в православных церквах.
Складывался продуктивный симбиоз народов, и держава ширилась от Балтики до Чёрного моря по большей части не огнём и мечом, а добровольным единением.
Кстати, только в тринадцатом веке русско-литовские войска отразили минимум пять крестовых походов, в которых, кроме немцев-тевтонов, принимали участие поляки, венгры, чехи — натуральный Евросоюз!
Почему же столь славное начало обернулось потом бесславным концом?
Два века колебалось Великое Княжество Литовское между православием и католичеством. Чаша клонилась то в одну, то в другую сторону. В пользу православия — вера ближайших соседей, сограждан, братьев по оружию. В пользу католичества — могущество и блеск всей прилегающей Европы, перспектива союза с немцами, поляками и венграми, почести от Римского папы.
Было дело, великим князем Литвы становился даже православный монах, принявший постриг в Галиче сын Миндовга Войшелк.
Но католический мир перетянул, перевесил. После Кревской унии кончился принцип веротерпимости. Привилегии получили католики, и колеблющаяся часть знати кинулась «перекрещиваться». Примерно с такой же скоростью, с какой в девяностые годы ХХ века вчерашние секретари райкомов и республиканских ЦК записывались в либералы.
Православные попытались отстоять свои права силой оружия, но не тут-то было. Католикам помогал консолидированный Запад, а Русь, которая могла бы поддержать православную партию, слишком глубоко увязла в борьбе с Ордой.
После поражения вождя православной партии Свидригайла в 1435 году, будущие белорусы и украинцы надолго стали народами без аристократии, наши вчерашние князья ушли в Москву или превратились в шляхту, а литовцы окончательно и бесповоротно приняли католичество и европейские правила государственности.
Белорусы и украинцы проиграли от унии сильнее всех, но и литовцы ничего не выиграли. Через три века после «евроинтеграции», гордый народ, чьи победы гремели от моря до моря, превратился в деревенскую нацию, полностью уступившую польскому доминированию. Нечем стало гордиться, кроме цепеллинов и жемайтийских блинов.
Зато на Руси помнят героев другой, несостоявшейся Литвы, которые не захотели евроинтегрироваться, и встали под стяги Святой Руси.
Помнят богатырей Куликовской битвы, крещёных литовских князей смешанного происхождения — Андрея Полоцкого и Дмитрия Брянского.
Помнят Айгусту-Анастасию — жену великого князя московского Симеона Гордого. Помнят Софью — супругу Василия Первого.
Помнят и Довмонта Псковского, принявшего крещение под именем Тимофей. Довмонтовым городом называется вторая линия грандиозных крепостных сооружений Пскова.
Крепкие литовские дрожжи влились в другую великую державу. В державу, которая сохранила принцип братства народов, и потому смогла раскинуться уже не от моря до моря — от океана до океана.
В нашу великую Россию.
В лоне которой, кстати, возродилась и Беларусь.
Но это уже другая, белорусская, а не литовская история.