Международные резервы как оружие обороны

КАТАСОНОВ Валентин
Чаще всего говорится, что под международными резервами страны понимаются резервы в иностранной валюте и золотые резервы (монетарное золото), однако валютная часть резервов может складываться из многих элементов. Возьмём, к примеру, международные резервы Российской Федерации, статистический учёт которых ведет Центробанк России. Вот данные на 1 июля 2017 года, в миллиардах долларов США. Общий объем международных резервов — 412,24. В том числе: монетарное золото — 68,77; специальные права заимствования (средства страны в МВФ) — 6,72; резервная позиция страны в МВФ — 6,72; прочие валютные активы — 333,67. Как видим, на валютную часть международных резервов приходится 83,3%, в том числе на «прочие валютные активы» — 80,9%. «Прочие валютные резервы», в свою очередь, выступают в двух основных видах: 1) наличная валюта и средства на счетах банков; 2) ценные бумаги, номинированные в иностранных валютах. По состоянию на 1 июля 2017 года у нас в наличной валюте и на банковских счетах находилось 77,64 млрд. долл., в ценных бумагах — 254,77 млрд. долл. Большая часть ценных бумаг — казначейские облигации иностранных государств. В первую очередь казначейские бумаги США. По данным американского казначейства, на конец мая 2017 года Россия была держателем казначейских бумаг на сумму 108,7 млрд. долл.
Наряду с приведенной выше на примере России структурой международных резервов важной является институциональная структура резервов. Проще говоря, раскладка резервов по основным владельцам валютных активов. У многих сложилось представление, что все международные резервы находятся в руках центробанков. Это не так. Наряду с центральными банками владельцами резервов являются министерства финансов (казначейства) соответствующих стран, а также такие институты, которые называются «суверенными фондами».
В ряде стран суверенные фонды автономны от Минфинов, в других странах они находятся под Минфинами. Если вернуться к России, то схема здесь такая: 1) в стране до последнего времени было два суверенных фонда, которые называются Резервный фонд и Фонд национального благосостояния (первый предназначен для покрытия возможных дефицитов государственного бюджета, второй — для решения долгосрочных социальных и экономических проблем); в июле месяце принято решение о консолидации двух фондов в единый фонд; 2) указанные фонды находятся в ведении Минфина России; 3) текущее (оперативное) управление фондами Минфина осуществляет Банк России; средства фондов размещаются на счетах Центробанка и отражаются в балансе Банка России.
В других странах схемы могут быть иными. Главное, что страны не публикуют (за редкими исключениями) статистику, показывающую распределение международных резервов между Центробанком и Минфином. Впрочем, при желании это можно сделать самостоятельно. Опять-таки покажу это на примере России. По данным Минфина России, на 1 июня 2017 года валютные средства Резервного фонда были равны 16,50 млрд. долл.; а в Фонде национального благосостояния сумма валютных средств составила 74,18 млрд. долл. Итого, «валютная заначка» Минфина на начало лета составила 90,68 млрд. долл. Получается, что доля Минфина во всех международных резервах Российской Федерации равна 22,40%; в международных валютных резервах (т. е. без учёта монетарного золота) — 27,71%. Для справки замечу, что два десятилетия назад (в 1997 году) на Минфин приходилось около 60% международных резервов РФ.
В чем различие между валютными резервами Центробанка и Минфина? Первые предназначены для защиты национальной денежной единицы, поддержания стабильности её валютного курса (посредством валютных интервенций). Вторые — для защиты государства от разных неблагоприятных изменений экономической и политической конъюнктуры. Например, для закрытия дефицитов государственных бюджетов, осуществления каких-то закупок на мировом рынке в случае возникновения чрезвычайных ситуаций. Достаточность валютных резервов Минфина — важнейшее условие обеспечения национальной безопасности государства.
Некоторые страны полагают, что информация о минфиновских резервах относится к категории стратегически значимой, и на неё ставится гриф «секретно». Взять, к примеру, Китай. Согласно последним данным Государственной валютной администрации Китая (State Administration of Foreign Exchange, China), в июне международные резервы Китайской Народной Республики составили 3056,7 млрд. долл.
Вместе с тем эксперты отмечают два принципиальных момента, связанных с официальной статистикой международных резервов Китая. Во-первых, крайне непросто определить распределение общей суммы резервов между Центробанком и Минфином. Во-вторых, часть международных резервов вообще оказывается «за кадром», т. е. не включается в официальную статистику. Особенно это касается запасов монетарного золота.
Я уже писал, что официальная статистика Китая занижает реальный запас золота даже не на проценты, а в разы. Официальная статистика Китая сообщает, что в 2017 году запас золота Китая составил 1842,6 тонн; в пересчёте по рыночной цене металла это примерно равно 2,4% международных резервов КНР. Некоторые эксперты полагают, что на самом деле у Китая не менее 8 тысяч тонн золота и на сегодняшний день он вышел на первое место в мире по золотым резервам, отодвинув США.
Хочу отметить, что для Китая проблема распределения международных резервов между Минфином и Центробанком не является столь принципиальной, как для большинства других стран. По той причине, что в других странах центробанки имеют статус «независимого» от правительства (и даже государства) института. А в Китае Народный банк Китая (Центробанк) является органом государства (исполнительной власти). Государственное и партийное руководство Китая может в директивном порядке принимать решения о переброске резервов из одной «корзины» в другую.
Также очевидно, что золото, имеющееся в составе международных резервов, вряд ли может быть использовано для валютных интервенций в целях поддержания курса национальной денежной единицы. Нет никакого сомнения, что золото — в первую очередь инструмент Минфина, выполняющий функцию «чрезвычайных денег». И у Китая таких «чрезвычайных денег», судя по всему, больше, чем у любого другого государства, включая США.
Обсуждая тему институционального распределения международных резервов, хочу обратить внимание на такое небольшое государство как Катар. Целый ряд недавних политических союзников и торгово-экономических партнёров разорвали дипломатические отношения с Катаром (Саудовская Аравия, Египет, Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн, Йемен, Ливия и Мальдивы).
Соседи фактически объявили Катару бойкот, в том числе торгово-экономический. Безусловно, это отразилось на Катаре, его платёжном балансе и государственных финансах, возникли некоторые перебои во внутренней торговле и сфере услуг. К настоящему времени это небольшое ближневосточное государство в основном уже стабилизировало социально-экономическое положение внутри страны.
Отчасти такой стабилизации способствовало сделанное 10 июля главой Центрального банка эмирата Катара Абдулы бин Сауда Аль-Тани заявление. В интервью телеканалу CNBC он сообщил, что его страна не боится бойкота арабских государств и может выдержать экономическую блокаду. По словам главы ЦБ, у Дохи есть международные резервы в размере 340 млрд. долл. Это действительно гигантская сумма, учитывая, что население Катара составляет всего 2,57 млн. человек. На сегодняшний день по величине международных резервов Катар находится на 12 месте.
В заявлении главы Центробанка Катара прозвучала ещё весьма важная информация. Он сообщил, что названная сумма 340 млрд. долл. складывается из двух составляющих: резервы Центробанка, равные 40 млрд. долл.; резервы Инвестиционного управления Катара (Qatar Investment Authority — QIA), составляющие 300 млрд. долл. QIA — типичный суверенный фонд, который находится в ведении Минфина Катара.
Власти Катара никогда не афишировали эту статистику, но я думаю, что Абдула бин Сауд Аль-Тани специально подчеркнул, что большая часть международных резервов — деньги Минфина, а не Центробанка. Что 88% международных резервов Катара могут быть использованы не на цели валютной курсовой политики, а на покрытие государственных чрезвычайных расходов. Эксперты отмечают, что по крайней мере на протяжении десятилетия Катар при таких резервах может «ни в чем себе не отказывать».
Очевидно, что за эти десять лет международное положение Катара может поменяться не один раз. Потенциальным риском для Катара могли бы быть санкции не со стороны ближайших соседей, а со стороны США, но Вашингтон занял выжидательно-нейтральную позицию в истории конфликта Катара и его соседей. Более того, в июне госсекретарь США Рекс Тиллерсон, выступая в Государственном департаменте, призвал Саудовскую Аравию, ОАЭ и Египет ослабить экономическую блокаду Катара.
Тема оптимального распределения международных резервов между «корзиной» Центробанка и «корзиной» Минфина становится всё более актуальной. Никто не спорит, что волатильность курсов валют никуда не исчезла и что для борьбы с ней могут потребоваться резервы. Однако волатильность политическая ещё более опасна. Ни одна страна не застрахована от экономических санкций, блокад и бойкотов. Важнейшим средством обороны в этом случае становятся международные резервы, подконтрольные Минфину.
Потребность Центробанков в валютных резервах можно снизить в разы, если ввести контроль над трансграничным движением капитала (бесконтрольное блуждание спекулятивных капиталов — главная причина валютной волатильности). В этом смысле есть чему поучиться у Китая, которому удалось многие годы держать стабильным курс юаня, почти не прибегая к валютным интервенциям.
Впрочем, накопление международных валютных резервов Минфинами также не даёт 100-процентной гарантии безопасности. Всегда существует риск замораживания (ареста, блокирования) или даже экспроприации резервов со стороны США. Замораживанию подвергались в разные годы валютные резервы Кубы, Ирана, Ирака, Ливии. Как правило, точных цифр замороженных средств США и их союзники не обнародуют.
Назывались суммы резервов Ливии, замороженных Соединёнными Штатами и их союзниками в 2011 году: от 40 до 150 млрд. долл. Позднее (уже после завершения операции по «установлению демократии» в этой стране) СМИ сообщали, что некоторая часть средств была «разморожена», а какая-то часть была «списана» для покрытия затрат США по «установлению демократии» в Ливии. На протяжении нескольких лет большая часть ливийских резервов оставалась и остается в замороженном виде.
Недавно глава правящего в Триполи правительства национального согласия (ПНС) Фаез Саррадж заявил, что сумма замороженных ливийских активов в западных банках к настоящему моменту составляет 67 миллиардов долларов. Это, во-первых, вклады Ливийской компании по инвестициям (Libyan Investment Authority), суверенного фонда страны; во-вторых, вклады Центрального банка. Эти замороженные активы значатся за ливийским государством, заявил премьер-министр и глава президентского совета Ливии.
В отношении Ливии действует режим оружейного эмбарго, заморозки счетов и запрета на поездки. Ранее власти Ливии сообщили Совету Безопасности о потерях Ливийской компании по инвестициям и попросили СБ ООН разрешить перевод средств между замороженными счетами, открытие и закрытие счетов. СБ ООН оставил без изменений режим экономических ограничений. По словам главы ПНС, правительство не требовало размораживать ливийские активы. Кабмин, отметил Фаез Саррадж, «выступил с просьбой передачи в свои руки управления этими средствами, для того чтобы ими эффективнее распоряжаться… Отсутствие должного управления этими средствами вызвало потери ливийского государства, превышающие один миллиард долларов в год. Это неприемлемо. Следует позволить ливийскому государству возвратить себе управление этими средствами, а не размораживать их».
Заморозка валютных средств Ливии на руку тем западным (прежде всего, американским) банкам, на счетах которых размещены средства ливийского суверенного фонда. Лоббисты банков будут делать всё возможное, чтобы «разморозки» никогда не произошло. А тот миллиард долларов потерь, о котором сказал Фаез Саррадж, превратился в миллиарды долларов дополнительной прибыли банкиров.
История Ливии показывает, что валютные резервы любого государства находятся под дамокловым мечом санкций со стороны США. С учётом этого следует признать, что наиболее безопасной формой резервов является не валюта, размещаемая в западных банках или в казначейских бумагах США, а золото. До него Вашингтону дотянуться крайне сложно.

Источник