Каталонская осень и Крымская весна

ТИМАКОВ Владимир
Если судить по-человечески: мы, рождённые в СССР, слишком хорошо знаем, что такое разделение единой страны и вряд ли должны испытывать ликование от любых форм сепаратизма. С другой стороны, сочувствуя референдумам Донбасса и Крыма, как можем мы считать нелегитимным волеизъявление каталонцев?
Если рассуждать геополитическими категориями, то заваруха внутри Евросоюза, который душит нас санкциями и ведёт натиск на нашу цивилизацию, нам только на руку. Но и у этой медали есть оборотная сторона. Россия сейчас борется не с европейскими нациями, а с транснациональными силами, которые ставят своей задачей ослабление любых национальных государств: и в нашей стране, и в Европе. Обособление Каталонии — это часть процесса «глокализации», рассыпания планеты на множество маленьких этнических регионов, каждый из которых не способен проводить самостоятельную политику и вынужден подчиняться влиянию глобалистского финансового интернационала.
Каталонцы заявили о себе не так уж давно, но они совсем не молодая нация. Это отнюдь не украинцы, отщеплённые от единого русского корня в результате насильственного завоевания Польшей и Австрией. Каталонцы испанцам меньшая родня, чем, скажем, жителям южной Франции.
В романских языках, возникших на руинах Западной Римской империи, филологи выделяют три родственные группы, условно помеченные произношением слова «да». Это так называемые «уи-языки» — французский и бургундский, «си-языки» — испанский и итальянский, и «оки-языки» — каталонский и провансальский. Последним повезло меньше всего: сегодня ни каталонцы, ни провансальцы не обладают собственной государственностью. А до эпохи возрождения общий провансальско-каталонский праязык был, пожалуй, вторым по популярности в Западной Европе после латыни. На нём пели средневековые менестрели, которых понимали и в Риме, и в Париже, и на Пиренейском полуострове.
Каталония стала одним из оплотов пиренейской реконкисты. Созданное каталонцами королевство Арагон на протяжении четырёх веков теснило мавров, отвоёвывая всё новые и новые районы восточной Испании. Со своей независимостью, купленной таким тяжким трудом, Каталония рассталась легко и непринуждённо, по вполне романтическому поводу: в 1469 году король-каталонец Фердинанд Арагонский женился на королеве-испанке Изабелле Кастильской. Династическая уния привела к образованию единого государства в границах нынешней Испании.
В пору расцвета рождённой от этого брака Испанской империи, многочисленные блага имперского величия заставили каталонцев на некоторое время забыть о своей самости. Официальным языком единой державы стал испанский. На насколько веков пресеклась традиция каталонской литературы и песенного творчества. Жители восточной испанской окраины спохватились только в девятнадцатом веке, когда выяснилось, что бывшая великая империя превратилась в европейское захолустье, а сама Каталония на этом унылом фоне выглядит не так уж и плохо. Барселона и Валенсия — второй и третий города Испании, населённые каталонцами — оказались её самыми богатыми торгово-промышленными центрами, которые пользовались своей близостью к Марселю, Генуе, Флоренции, другим источникам европейского капитала. С этого времени пути каталонцев и испанцев снова начали расходиться.
Раньше другой Испании пережив промышленную революцию, Каталония стала также центром революционного движения. Во время гражданской войны 1936–39 годов каталонцы стали опорой «красных», в то время как южная и западная Испания служила базой для движения «фалангистов». Только когда пала столица Каталонии, Барселона, с республиканской Испанией было покончено, и через месяц ворота Мадрида открылись для франкистов.
В наши дни Каталония живёт несколько богаче остальной Испании, что служит дополнительным стимулом сепаратистских настроений. Сегодня искать глубокие идеологические корни в каталонском сепаратизме не приходится: это не противостояние морисков с инквизиторами и не борьба коммунистов с франкистами. Речь идёт исключительно о национальной гордости и о некоторых экономических выгодах. По базовым мировоззренческим ценностям современные Испания и Каталония различаются мало: они в почти равной степени охвачены процессами дехристианизации и либерализации, приблизительно одинаково относятся к проблеме мигрантов.
Поэтому для нас нет смысла выражать симпатии к одной из сторон конфликта: одинаково далеки они от интересов и идеалов России. Но извлечь свои выгоды, в очередной раз поймав Западный мир на двойной бухгалтерии, можно и нужно.
Например, если европейцы осуждали карательные меры СССР в Балтии и признавали самопровозглашённую независимость Литвы в 1990–91 годах, то почему Вы не признаёте Каталонию? Разве это не такая же европейская нация?
Если же Евросоюз признает право каталонцев на референдум, и заставит признать это право Испанию, то как тогда быть с Украиной, Крымом и Донбассом? Ни в испанской, ни в украинской конституциях право на отделение регионов не предусмотрено, но выход из патовой ситуации надо искать аналогичный, не отдавая предпочтения ни одному из народов.
Точно можно сказать одно: в Испании завязывается узел конфликта, который без цивилизованного развода разрешить не удастся. И если Евросоюз не создаст в Каталонии прецедент, позволяющий признавать такую же практику отделения в Крыму и на Донбассе, многолетняя головная боль европейцам обеспечена.