В схватке за Сирию может победить Китай

ВЕСЕЛОВ Антон
Ближний Восток, как и другие стратегически важные регионы мира, находится в сфере постоянного внимания китайского руководства, которое не скрывает ни своих глобальных амбиций, ни готовности решительно отстаивать национальные интересы. К началу гражданской войны в Сирии Китай прочно занял положение главного торгового партнёра этой арабской республики, однако в КНР строят гораздо более масштабные планы и шаг за шагом их реализуют.
В сирийских событиях Пекин занял позицию поддержки официального Дамаска, применяя при этом довольно широкий набор средств. Китай неоднократно использовал право вето при голосовании в Совете Безопасности ООН, блокируя проекты резолюций, направленные против сирийских властей. Россия и КНР солидарны и по ряду других важнейших вопросов, выступая за право Сирии на возврат оккупированных Израилем Голанских высот и критикуя американскую и турецкую поддержку антиправительственных формирований в Сирийской Арабской Республике. Наконец, в Пекине, как и в Москве, исходят из того, что радикальных исламских боевиков из числа граждан, соответственно, Китая и России лучше уничтожать в Сирии, не дожидаясь их возвращения на родину. Для Китая эта проблема весьма актуальна — среди членов террористических организаций, воюющих с правительственными силами в Сирии, есть и граждане КНР — этнические уйгуры.
Уйгурский фактор является еще одной иллюстрацией того, насколько туго затянут сирийский узел. Уйгуры — тюркоязычный народ, исповедующий ислам суннитского толка и проживающий преимущественно в пределах Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) Китая. В 1990-х годах здесь появились два движения — Всемирный уйгурский конгресс и Исламское движение Восточного Туркестана (ИДВТ), выступающие за независимость «Восточного Туркестана» (так они стали обозначать район своего проживания в Китае), отделение СУАР от КНР и провозглашение исламской республики. Примечательно, что штаб-квартира уйгурского конгресса находится в Нью-Йорке и активно используется западной пропагандой в критике Пекина «за нарушение прав человека и другие преступления тоталитарного режима», однако официально считается умеренной организацией.
Что касается ИДВТ (это движение еще называют «Аль-Каидой в Китае»), то его члены выбрали путь террора. С начала 2015 года отряды уйгуров действуют в Сирии в составе «Джебхат Фатх аш-Шам» (осколок бывшей «Джебхат ан-Нусры», запрещённой в России). При этом попадают они в Сирию, по данным турецкого издания Today’s Zaman, через турецкую территорию, причём при содействии тамошних спецслужб.
Кардинальные изменения, последовавшие на арене противоборства в Сирии после решительных действий России, побудили руководство КНР резко активизировать свои контакты с Дамаском. В течение 2017 года в Дамаске побывали несколько высокопоставленных делегаций из КНР, и это были не ознакомительные поездки — в большинстве случаев их результатом стало подписание соглашений и твёрдых контрактов.
5 февраля 2017 года стороны заключили соглашение об оказании безвозмездной гуманитарной помощи «путём технико-экономического сотрудничества», в начале июля был подписан документ о создании индустриального парка и китайских инвестициях на сумму 2 млрд долл., которым предусматривается привлечение на сирийский рынок 150 китайских компаний и создание 40 тыс. рабочих мест. В августе 2017 года Дамаск посетила китайская военная делегация во главе с контр-адмиралом Гуань Ю Феем (начальник канцелярии по международному сотрудничеству центрального военного совета КНР). Гости были приняты главой Министерства обороны Сирии Фахдом Джасемом аль-Фрейджем, по итогам переговоров с китайской стороны было сделано следующее заявление: «У Китая и Сирии существуют устоявшиеся связи, китайские военные намерены и дальше укреплять сотрудничество и связи с военными Сирии».
Доля боевой техники и вооружения китайского производства, имеющегося сегодня в сирийской армии, в настоящее время составляет около 15%, и Пекин намерен существенно её увеличить. В Сирии уже проходят «обкатку» различные китайские системы, включая новейшие образцы БПЛА, как разведывательные, так и ударные. Кроме того, развивается сотрудничество между спецслужбами двух стран: к примеру, китайцы оказывают помощь в оснащении и подготовке специальных снайперских подразделений, получая от сирийской стороны интересующую их информацию относительно уйгурских боевиков и по другим вопросам.
Однако главным становится стратегический вопрос послевоенной реконструкции Сирии. Ещё 9 июля 2017 г. сирийский посол в Китае Имад Мустафа отметил, что «с точки зрения возможностей в инвестиционной и строительной сферах сирийское правительство будет отдавать приоритет китайским компаниям, и в Сирии ждут, что эти компании возьмут на себя большую роль в восстановлении страны после войны». В феврале 2018 посол КНР в Дамаске Ци Цяньцзинь заявил: «Китаю пришло время играть более активную роль в построении будущего этой страны».
Китай уже перечислил первые финансовые транши на восстановление госпиталей, на очереди — китайские инвестиции в развитие транспортной инфраструктуры, в сфере связи и телекоммуникаций, всего свыше 20 крупных проектов. Важнейшим из них, однако, станет восстановление нефтегазовой отрасли. Еще до войны Пекин вложил в этот сектор значительные средства — государственная Китайская национальная нефтегазовая корпорация (China National Petroleum Corporation, CNPC) владеет пакетами акций двух крупнейших сирийских нефтяных компаний-операторов на месторождении Хаян (провинция Хомс), контроль над которым был восстановлен в феврале 2017 года. Кроме того, остаётся в силе многомиллиардный контракт на исследование и разработку других месторождений.
Восстановление Сирии, пострадавшей от войны, обойдётся по меньшей мере в 150 млрд. долларов, однако сумма эта может возрасти и до 180 млрд. — такую оценку дал ещё в апреле 2016 г. глава Всемирного банка Джим Ен Ким. С учётом многочисленных рисков, затрудняющих реализацию проектов, реконструкция сирийской инфраструктуры представляет крайне сложную задачу, но в Пекине ясно обозначили свою готовность активно в ней участвовать.

Источник