«Коллективный иммунитет» от коронавируса — можно на него надеяться или нет?
1 января 1970
08.05.2020 - 21:19
Пять аргументов против европейской стратегии борьбы с коронавирусом, которой подражает и Россия.
Пандемия — явление глобальное. Но каждая страна борется с ней по-своему. Принимаемые решения во многом определяются культурным кодом той цивилизации, к которой страна принадлежит.
Сегодня наиболее выпукло обозначились две стратегии, Западноевропейская и Восточноазиатская. Первой в той или иной степени следуют все страны Европы и Северной Америки, второй — страны Дальнего Востока: Китай, Япония, Корея, Вьетнам и так далее…
Сравнивать их начнём сразу с результатов, чтобы была ясна цена сделанного выбора.
К Дальневосточной цивилизации принадлежит более 1,7 миллиарда человек. Именно эта цивилизация (не в последнюю очередь — благодаря своей многолюдности) стала первичным очагом коронавирусной инфекции, оказалась в её эпицентре. Именно здесь следовало ожидать наибольшего количества жертв. Однако за четыре с гаком месяца эпидемии на всём пространстве Восточной Азии заразилось вирусом менее 150 тысяч человек и умерло меньше 6 тысяч. К началу мая в большинстве стран Дальнего Востока фиксируется не более десятка новых заражений в день, а смерти от COVID-19 стали редким, единичным явлением.
В странах Западной цивилизации проживает вдвое меньше людей. Эпидемия захватила их на полтора-два месяца позже. Казалось бы, те штаммы коронавируса, что стали распространяться на обоих берегах северной Атлантики, не имели шансов выиграть у своих восточноазиатских собратьев мрачное соревнование за человеческие души. Однако же… К началу мая коронавирус обнаружен у более чем 2,6 миллиона западных людей. 230 тысяч из них уже нет в живых. Ежедневно в странах Запада обнаруживается от 30 до 50 тысяч новых инфицированных и заколачивается около 3 тысяч новых гробов.
Если главным мерилом успеха в борьбе с болезнью является спасённая человеческая жизнь, западную стратегию в сравнении с восточной надо признать абсолютно проигрышной.
Теперь — о принципиальных различиях.
Внутри западноевропейской стратегии существует много разных моделей: германская, итальянская, нашумевшая шведская… Но все они одинаковы в главном.
Все европейские правительства принимают как данность, что коронавирус непобедим, и большинству граждан неизбежно придётся переболеть.
Своё будущее на Западе представляют как сосуществование с новым вирусом, после того, как нация выработает «коллективный иммунитет». Вопрос только в том, чтобы не допустить обвального инфицирования, когда заразятся все разом и медицина не справится с лавиной тяжелобольных.
Восточноазиатские страны тоже предлагают целый веер антиэпидемических моделей: Китай сделал ставку на тотальный карантин, Тайвань — на массовое тестирование, Южная Корея — на поголовное ношение масок и перчаток. Но все нации Дальнего Востока ставят целью не сосуществование с коронавирусом, а вытеснение его из человеческой популяции. Если не получится полностью уничтожить возбудителя зловредной инфекции, как был уничтожен вирус оспы, то надо хотя бы максимально избавиться от него, сделать его предельно редким, как поступили с родственником нынешнего коронавируса, возбудителем SARS.
На первый взгляд, западная стратегия выглядит проще и привычнее. Живём же мы с гриппом, ветрянкой и другими давними недугами. Ну, прибавится ещё один. Зато, когда 70 % людей переболеет и станет невосприимчиво к вирусу, скорость распространения инфекции замедлится до безопасного уровня.
Проблема видится только в том, чтобы, не перегибая палку, не прибегая к тотальным мерам принуждения, растянуть сроки эпидемии и не допустить переполнения больниц.
Иными словами, надо, чтобы тяжёлых больных всегда было не больше, чем аппаратов искусственной вентиляции лёгких, и тогда, после некоторого периода временных неудобств, нация выработает коллективный иммунитет и вернётся к привычной жизни без оглядки на строгие гигиенические правила.
Почему же я считаю, что на эту стратегию, выбранную большинством западных стран, нельзя полагаться?
Во-первых, вырабатывать коллективный иммунитет — значит, обречь на смерть множество людей. Даже если врачи обретут мастерство и в итоге не выпустят летальность за планку в один процент, то 70 % переболевших — это 0,7 % умерших. Для России это означает более 1 миллиона гробов, для мира в целом — свыше 50 миллионов.
В масштабах планеты потери будут сравнимы с потерями Второй мировой войны.
Но даже эта астрономическая цифра жертв выглядит чересчур оптимистичной, если учесть, что пока в большинстве западных стран летальность, рассчитанная от инфицированных, превышает 10 %, а при сравнении с выздоровевшими достигает 30 % (детали расчётов см. здесь).
Таким образом, если итоговая летальность при выработке коллективного иммунитета будет сравнима с той летальностью, которая сегодня является фактом в США или хотя бы в Германии, только Россия потеряет от 5 до 10 миллионов своих граждан, а вся планета — до 500 миллионов человек. Не значит ли, что тот, кто принимает и поддерживает такую стратегию, фактически одобряет геноцид?
Во-вторых, выработка коллективного иммунитета занимает очень много времени. Пусть никого не соблазняют приходящие из европейских стран бодрые известия о поэтапной отмене ограничительных мер. Очень скоро послабления должны смениться новыми запретами. Ведь пока переболело незначительное меньшинство населения, а остальные по-прежнему остаются «ненадкушенными», удобными мишенями для поражения вирусом. Значит, начнётся вторая волна эпидемии, третья, четвёртая — столько, сколько нужно, чтобы охватить искомые 70 %. Сколько же потребуется таких волн?
Практика показала, что даже в такой богатой стране, как США здравоохранение не справляется, когда число заражённых достигает миллиона человек (0,3 % населения).
Не то, что аппаратов искусственной вентиляции — даже мест в больницах не хватает, приходится развёртывать полевые госпитали на стадионах и в выставочных залах. Таким образом, чтобы переболело 70 % населения США (230 из 330 миллионов) при максимальной нагрузке 1 миллион инфицированных и среднем сроке болезни один месяц потребуется 230 месяцев или почти двадцать лет!
Из этих двадцати лет половину придётся провести в самоизоляции, потому что без неё, как показывает недавний опыт, инфекция распространяется по экспоненте.
Чтобы не выпустить текущий уровень активных носителей вируса за пределы 0,3 % населения, западным странам придётся двигаться в режиме «стоп-гоу», периодически ослабляя изоляцию, а потом снова её усиливая. Вы представляете, что будет за 20 лет такого «полуприседа» с экономикой, да и с психикой людей?!
Конечно, нельзя исключать, что течение коронавирусной эпидемии пойдёт на спад в силу каких-то неизвестных пока причин, и угроза отступит так же неожиданно, как это случилось в известном фантастическом романе Уэллса «Война миров». Какую-то надежду даёт обнаружение антител у 15 % жителей Нью-Йорка, что позволяет предположить, что на самом деле инфекцию успешно перенесли чуть ли не вдесятеро больше американцев, о чем говорит статистика. Если это верно, то ожидаемые масштабы потерь и сроки достижения заветной цифры в 70 % надо сократить на порядок. Но даже если это верно, снижение летальности до 1% и суммарного периода самоизоляции до 23 месяцев — не слишком сильное утешение. А верно это или нет, мы ещё не знаем наверняка.
Строить национальную стратегию «коллективного иммунитета» на предположениях и гипотезах — слишком ненадёжное занятие.
В-третьих, никто пока не знает твёрдо, насколько прочный иммунитет вырабатывается у переболевших COVID-19. Как долго переболевший человек будет неуязвим для повторного заражения? Это можно будет подтвердить как минимум год спустя, когда накопится достаточная статистика, и подобные риски будут исследованы на практике. Но авторы теории «коллективного иммунитета» сунулись в воду, не зная броду, и не исключено — рассчитывают на то, чего в природе не существует.
Есть также четвёртый аргумент против избранной западными странами стратегии, и он самый веский. Коронавирусы очень сильно подвержены мутациям. Пока все эти мутации происходили в родной среде обитания коронавирусов — в летучих мышах, новые вирусы-мутанты угрожали только этим рукокрылым млекопитающим.
Очень редко случалось так, чтобы в «мышином вирусе» поменялся «ключик», позволяющий проникать в человеческие клетки. Тогда и возникали заразные для человека типы: в 2002 году — возбудитель SARS, в 2012 году — возбудитель MERS, а в 2019 самый опасный — возбудитель COVID-19. Но если будет реализована западная стратегия «коллективного иммунитета», мы позволим возбудителю COVID-19 стать человеческим эндемиком, то есть освоить человечество как свой родной дом.
Тогда новые мутации вируса будут возникать уже внутри нас, и все следующие разновидности будут заведомо способны поражать человека. Чем это опасно?
Например, тем, что каждый сезон будет появляться новый штамм коронавируса, как появляются новые штаммы вирусов гриппа. Пока мы ценой огромных человеческих и экономических жертв вырабатываем коллективный иммунитет против COVID-19, на горизонте замаячат COVID-20, и COVID-21, и так далее, ad infinitum, от которых старые антитела не помогут.
Таким образом, мы рискуем втянуться в бесконечную войну со всё новыми и новыми типами коронавирусов — только потому, что позволили одному из них занять плацдарм внутри человеческой популяции.
То, что новые типы будут перешагивать через старый иммунный барьер — это ещё полбеды. Беда, если они приобретут убийственные качества возбудителя MERS, итоговая летальность которого составила 34 %, или вируса Эболы, уничтожающего до 60 % своих жертв. Тогда будет впору говорить о подлинной чуме XXI века. И виной всему окажется самонадеянная западная стратегия «коллективного иммунитета».
Следует учесть — коллективный иммунитет к таким распространённым человеческим болезням, как грипп и прочие ОРВИ, наши предки вырабатывали долгими веками, проходя через горнило жёсткого отбора, из поколения в поколение теряя значительную часть своих близких. Проскочить эту протяжённую эволюционную дорогу за один-два года — весьма фантастическая затея. Выбрав этот путь, мы рискуем опять погрузиться в тёмные века, когда главной причиной смертности было не естественное старение организма, а инфекционные заболевания.
Самый оптимистичный сценарий западного пути — если вскоре будет создана действенная вакцина против возбудителя COVID-19, и каждая нация, не дожидаясь естественного коллективного иммунитета, не пропустив большинство населения через болезнь, сможет обрести иммунитет искусственный.
Правда, вакцина не сделает западную стратегию лучше восточной, поскольку сможет помочь народам всех частей Земли, — при этом Восток за период её разработки потеряет гораздо меньше людей, чем Запад.
Тем же, кто рассчитывает, что скорое создание прививки перечеркнёт все перечисленные выше пороки западной стратегии, я приведу пятый аргумент.
Нет никакой гарантии, что в обозримом будущем удастся создать достаточно эффективную вакцину.
До сих пор ни одной эффективной вакцины против коронавирусов не изготовлено. Повторю, что первый смертоносный коронавирус, вызывающий атипичную пневмонию SARS, появился в 2002 году, а второй, вызывающий так называемый ближневосточный респираторный синдром MERS — в 2012 году. К счастью для человечества, возбудители SARS и MERS не распространялись так быстро, как их третий родной брат SARS-Cov2 (устроивший нынешний переполох) и дали нам долгие годы на поиск вакцины.
Однако за минувшие 18 лет учёные так и не изобрели действенного средства против коронавирусов, возбуждающих SARS и MERS.
Другой пример — вакцины против гриппа, производство которых давно превратилось в целую индустрию. Как известно, антигриппозное вакцинирование снижает риск заболеть на 30–70 %, но не даёт стопроцентных гарантий. В итоге эпидемии гриппа случаются каждый год. Облегчает их только то, что грипп гораздо реже завершается смертельным исходом, чем COVID-19.
Вот почему я считаю, что гораздо более оправданная стратегия отношений с коронавирусом — не сосуществование в поисках призрачного «коллективного иммунитета», а бескомпромиссное вытеснение его из человеческой популяции. Та стратегия, которую успешно реализует Дальневосточная цивилизация.
Хорошо, что глобализация ещё не превратила планету людей в единый политический механизм с единым мировым правительством. Хорошо, что на Земле есть разные государства, ориентирующиеся на разные культурные коды и ценности. Благодаря этому мы можем пробовать, изучать и сравнивать разные варианты ответов на вызовы истории. Можем выбирать лучшее и развиваться.
Плохо только, что люди очень неохотно признают свои ошибки и очень медленно осваивают положительный опыт других.
Читайте также: Киев дал чудовищные установки украинцам накануне Дня Победы (ВИДЕО)
Владимир Тимаков, биолог, депутат Тульской городской Думы, специально для «Русской Весны»
Пять аргументов против европейской стратегии борьбы с коронавирусом, которой подражает и Россия.
Пандемия — явление глобальное. Но каждая страна борется с ней по-своему. Принимаемые решения во многом определяются культурным кодом той цивилизации, к которой страна принадлежит.
Сегодня наиболее выпукло обозначились две стратегии, Западноевропейская и Восточноазиатская. Первой в той или иной степени следуют все страны Европы и Северной Америки, второй — страны Дальнего Востока: Китай, Япония, Корея, Вьетнам и так далее…
Сравнивать их начнём сразу с результатов, чтобы была ясна цена сделанного выбора.
К Дальневосточной цивилизации принадлежит более 1,7 миллиарда человек. Именно эта цивилизация (не в последнюю очередь — благодаря своей многолюдности) стала первичным очагом коронавирусной инфекции, оказалась в её эпицентре. Именно здесь следовало ожидать наибольшего количества жертв. Однако за четыре с гаком месяца эпидемии на всём пространстве Восточной Азии заразилось вирусом менее 150 тысяч человек и умерло меньше 6 тысяч. К началу мая в большинстве стран Дальнего Востока фиксируется не более десятка новых заражений в день, а смерти от COVID-19 стали редким, единичным явлением.
В странах Западной цивилизации проживает вдвое меньше людей. Эпидемия захватила их на полтора-два месяца позже. Казалось бы, те штаммы коронавируса, что стали распространяться на обоих берегах северной Атлантики, не имели шансов выиграть у своих восточноазиатских собратьев мрачное соревнование за человеческие души. Однако же… К началу мая коронавирус обнаружен у более чем 2,6 миллиона западных людей. 230 тысяч из них уже нет в живых. Ежедневно в странах Запада обнаруживается от 30 до 50 тысяч новых инфицированных и заколачивается около 3 тысяч новых гробов.
Если главным мерилом успеха в борьбе с болезнью является спасённая человеческая жизнь, западную стратегию в сравнении с восточной надо признать абсолютно проигрышной.
Теперь — о принципиальных различиях.
Внутри западноевропейской стратегии существует много разных моделей: германская, итальянская, нашумевшая шведская… Но все они одинаковы в главном.
Все европейские правительства принимают как данность, что коронавирус непобедим, и большинству граждан неизбежно придётся переболеть.
Своё будущее на Западе представляют как сосуществование с новым вирусом, после того, как нация выработает «коллективный иммунитет». Вопрос только в том, чтобы не допустить обвального инфицирования, когда заразятся все разом и медицина не справится с лавиной тяжелобольных.
Восточноазиатские страны тоже предлагают целый веер антиэпидемических моделей: Китай сделал ставку на тотальный карантин, Тайвань — на массовое тестирование, Южная Корея — на поголовное ношение масок и перчаток. Но все нации Дальнего Востока ставят целью не сосуществование с коронавирусом, а вытеснение его из человеческой популяции. Если не получится полностью уничтожить возбудителя зловредной инфекции, как был уничтожен вирус оспы, то надо хотя бы максимально избавиться от него, сделать его предельно редким, как поступили с родственником нынешнего коронавируса, возбудителем SARS.
На первый взгляд, западная стратегия выглядит проще и привычнее. Живём же мы с гриппом, ветрянкой и другими давними недугами. Ну, прибавится ещё один. Зато, когда 70 % людей переболеет и станет невосприимчиво к вирусу, скорость распространения инфекции замедлится до безопасного уровня.
Проблема видится только в том, чтобы, не перегибая палку, не прибегая к тотальным мерам принуждения, растянуть сроки эпидемии и не допустить переполнения больниц.
Иными словами, надо, чтобы тяжёлых больных всегда было не больше, чем аппаратов искусственной вентиляции лёгких, и тогда, после некоторого периода временных неудобств, нация выработает коллективный иммунитет и вернётся к привычной жизни без оглядки на строгие гигиенические правила.
Почему же я считаю, что на эту стратегию, выбранную большинством западных стран, нельзя полагаться?
Во-первых, вырабатывать коллективный иммунитет — значит, обречь на смерть множество людей. Даже если врачи обретут мастерство и в итоге не выпустят летальность за планку в один процент, то 70 % переболевших — это 0,7 % умерших. Для России это означает более 1 миллиона гробов, для мира в целом — свыше 50 миллионов.
В масштабах планеты потери будут сравнимы с потерями Второй мировой войны.
Но даже эта астрономическая цифра жертв выглядит чересчур оптимистичной, если учесть, что пока в большинстве западных стран летальность, рассчитанная от инфицированных, превышает 10 %, а при сравнении с выздоровевшими достигает 30 % (детали расчётов см. здесь).
Таким образом, если итоговая летальность при выработке коллективного иммунитета будет сравнима с той летальностью, которая сегодня является фактом в США или хотя бы в Германии, только Россия потеряет от 5 до 10 миллионов своих граждан, а вся планета — до 500 миллионов человек. Не значит ли, что тот, кто принимает и поддерживает такую стратегию, фактически одобряет геноцид?
Во-вторых, выработка коллективного иммунитета занимает очень много времени. Пусть никого не соблазняют приходящие из европейских стран бодрые известия о поэтапной отмене ограничительных мер. Очень скоро послабления должны смениться новыми запретами. Ведь пока переболело незначительное меньшинство населения, а остальные по-прежнему остаются «ненадкушенными», удобными мишенями для поражения вирусом. Значит, начнётся вторая волна эпидемии, третья, четвёртая — столько, сколько нужно, чтобы охватить искомые 70 %. Сколько же потребуется таких волн?
Практика показала, что даже в такой богатой стране, как США здравоохранение не справляется, когда число заражённых достигает миллиона человек (0,3 % населения).
Не то, что аппаратов искусственной вентиляции — даже мест в больницах не хватает, приходится развёртывать полевые госпитали на стадионах и в выставочных залах. Таким образом, чтобы переболело 70 % населения США (230 из 330 миллионов) при максимальной нагрузке 1 миллион инфицированных и среднем сроке болезни один месяц потребуется 230 месяцев или почти двадцать лет!
Из этих двадцати лет половину придётся провести в самоизоляции, потому что без неё, как показывает недавний опыт, инфекция распространяется по экспоненте.
Чтобы не выпустить текущий уровень активных носителей вируса за пределы 0,3 % населения, западным странам придётся двигаться в режиме «стоп-гоу», периодически ослабляя изоляцию, а потом снова её усиливая. Вы представляете, что будет за 20 лет такого «полуприседа» с экономикой, да и с психикой людей?!
Конечно, нельзя исключать, что течение коронавирусной эпидемии пойдёт на спад в силу каких-то неизвестных пока причин, и угроза отступит так же неожиданно, как это случилось в известном фантастическом романе Уэллса «Война миров». Какую-то надежду даёт обнаружение антител у 15 % жителей Нью-Йорка, что позволяет предположить, что на самом деле инфекцию успешно перенесли чуть ли не вдесятеро больше американцев, о чем говорит статистика. Если это верно, то ожидаемые масштабы потерь и сроки достижения заветной цифры в 70 % надо сократить на порядок. Но даже если это верно, снижение летальности до 1% и суммарного периода самоизоляции до 23 месяцев — не слишком сильное утешение. А верно это или нет, мы ещё не знаем наверняка.
Строить национальную стратегию «коллективного иммунитета» на предположениях и гипотезах — слишком ненадёжное занятие.
В-третьих, никто пока не знает твёрдо, насколько прочный иммунитет вырабатывается у переболевших COVID-19. Как долго переболевший человек будет неуязвим для повторного заражения? Это можно будет подтвердить как минимум год спустя, когда накопится достаточная статистика, и подобные риски будут исследованы на практике. Но авторы теории «коллективного иммунитета» сунулись в воду, не зная броду, и не исключено — рассчитывают на то, чего в природе не существует.
Есть также четвёртый аргумент против избранной западными странами стратегии, и он самый веский. Коронавирусы очень сильно подвержены мутациям. Пока все эти мутации происходили в родной среде обитания коронавирусов — в летучих мышах, новые вирусы-мутанты угрожали только этим рукокрылым млекопитающим.
Очень редко случалось так, чтобы в «мышином вирусе» поменялся «ключик», позволяющий проникать в человеческие клетки. Тогда и возникали заразные для человека типы: в 2002 году — возбудитель SARS, в 2012 году — возбудитель MERS, а в 2019 самый опасный — возбудитель COVID-19. Но если будет реализована западная стратегия «коллективного иммунитета», мы позволим возбудителю COVID-19 стать человеческим эндемиком, то есть освоить человечество как свой родной дом.
Тогда новые мутации вируса будут возникать уже внутри нас, и все следующие разновидности будут заведомо способны поражать человека. Чем это опасно?
Например, тем, что каждый сезон будет появляться новый штамм коронавируса, как появляются новые штаммы вирусов гриппа. Пока мы ценой огромных человеческих и экономических жертв вырабатываем коллективный иммунитет против COVID-19, на горизонте замаячат COVID-20, и COVID-21, и так далее, ad infinitum, от которых старые антитела не помогут.
Таким образом, мы рискуем втянуться в бесконечную войну со всё новыми и новыми типами коронавирусов — только потому, что позволили одному из них занять плацдарм внутри человеческой популяции.
То, что новые типы будут перешагивать через старый иммунный барьер — это ещё полбеды. Беда, если они приобретут убийственные качества возбудителя MERS, итоговая летальность которого составила 34 %, или вируса Эболы, уничтожающего до 60 % своих жертв. Тогда будет впору говорить о подлинной чуме XXI века. И виной всему окажется самонадеянная западная стратегия «коллективного иммунитета».
Следует учесть — коллективный иммунитет к таким распространённым человеческим болезням, как грипп и прочие ОРВИ, наши предки вырабатывали долгими веками, проходя через горнило жёсткого отбора, из поколения в поколение теряя значительную часть своих близких. Проскочить эту протяжённую эволюционную дорогу за один-два года — весьма фантастическая затея. Выбрав этот путь, мы рискуем опять погрузиться в тёмные века, когда главной причиной смертности было не естественное старение организма, а инфекционные заболевания.
Самый оптимистичный сценарий западного пути — если вскоре будет создана действенная вакцина против возбудителя COVID-19, и каждая нация, не дожидаясь естественного коллективного иммунитета, не пропустив большинство населения через болезнь, сможет обрести иммунитет искусственный.
Правда, вакцина не сделает западную стратегию лучше восточной, поскольку сможет помочь народам всех частей Земли, — при этом Восток за период её разработки потеряет гораздо меньше людей, чем Запад.
Тем же, кто рассчитывает, что скорое создание прививки перечеркнёт все перечисленные выше пороки западной стратегии, я приведу пятый аргумент.
Нет никакой гарантии, что в обозримом будущем удастся создать достаточно эффективную вакцину.
До сих пор ни одной эффективной вакцины против коронавирусов не изготовлено. Повторю, что первый смертоносный коронавирус, вызывающий атипичную пневмонию SARS, появился в 2002 году, а второй, вызывающий так называемый ближневосточный респираторный синдром MERS — в 2012 году. К счастью для человечества, возбудители SARS и MERS не распространялись так быстро, как их третий родной брат SARS-Cov2 (устроивший нынешний переполох) и дали нам долгие годы на поиск вакцины.
Однако за минувшие 18 лет учёные так и не изобрели действенного средства против коронавирусов, возбуждающих SARS и MERS.
Другой пример — вакцины против гриппа, производство которых давно превратилось в целую индустрию. Как известно, антигриппозное вакцинирование снижает риск заболеть на 30–70 %, но не даёт стопроцентных гарантий. В итоге эпидемии гриппа случаются каждый год. Облегчает их только то, что грипп гораздо реже завершается смертельным исходом, чем COVID-19.
Вот почему я считаю, что гораздо более оправданная стратегия отношений с коронавирусом — не сосуществование в поисках призрачного «коллективного иммунитета», а бескомпромиссное вытеснение его из человеческой популяции. Та стратегия, которую успешно реализует Дальневосточная цивилизация.
Хорошо, что глобализация ещё не превратила планету людей в единый политический механизм с единым мировым правительством. Хорошо, что на Земле есть разные государства, ориентирующиеся на разные культурные коды и ценности. Благодаря этому мы можем пробовать, изучать и сравнивать разные варианты ответов на вызовы истории. Можем выбирать лучшее и развиваться.
Плохо только, что люди очень неохотно признают свои ошибки и очень медленно осваивают положительный опыт других.
Читайте также: Киев дал чудовищные установки украинцам накануне Дня Победы (ВИДЕО)
Владимир Тимаков, биолог, депутат Тульской городской Думы, специально для «Русской Весны»
Источник - Русская весна
