Киевлянин — замполит Семеновского батальона

21.01.2015 - 7:00 В Севастополе мы познакомились с Дмитрием Жуковым, известным по позывному «Кедр». Киевлянин, заместитель командира по идеологической работе в Семеновском батальоне, сейчас восстанавливается после ранения.
Наша беседа с Дмитрием затронула непростые темы — войну и мир, Крым и Донбасс, веру и будущее Новороссии. Кедр предан своим идеям, и при этом мудр в своих оценках. Идеальный замполит.
Как вы считаете, возможна ли еще война в Крыму или он уже наш окончательно? Если да, то каким образом ее могут развязать?
— Это будет зависеть от того, как будут развиваться события дальше. И один из вариантов, который имеет право на существование — что за Крым придется еще воевать. Когда? Из меня плохой предсказатель.
Не могу сказать, но думаю, что это будет связано с событиями в Москве. Для того, чтобы взять Крым военным путем, нужно деморализовать российскую армию. Без этого нечего даже и начинать. Это прекрасно понимают все хорошие аналитики и политологи.
Они будут действовать по аналогу киевского Майдана, а-ля Грушевского-Институтская, когда деморализовали украинские силовые структуры и можно был делать, что хочешь — брать Межигорье, и Администрацию Президента, и Верховную Раду голыми руками. Но для этого нужно сначала деморализовать силовые структуры. Силовые структуры в РФ имеют прочные позиции, но если каким-то образом получится их деморализовать, тогда будет наступление на Крым.
Как вы считаете, почему отдали Чонгар Украине, это же важная стратегическая точка?
— Хотим мы этого или нет, России приходится соблюдать правила международного права, в той же Организации Объединенных Наций. Да, мы понимаем, что это земля наша, но войска отошли от административной границы Херсонской области. С одной стороны это плохо, с другой стороны мы понимаем, что есть в этом какая-то необходимость.
Если не говорить о внешнем нападении, можно ли взорвать ситуацию в Крыму изнутри и как?
— Конечно, возможно и такое. Есть такая проблема, как взаимоотношения крымских татар и местного населения. Я бы даже сказал, что этот взрыв будет не на религиозной почве, скорее всего, на почве экстремизма.
Есть среди крымских татар люди, которые воевали в Сирии, есть те, кто воевали на Донбассе, их небольшое число, но они достаточно активны, а для того что подорвать ситуацию, достаточно небольшого количества людей, готовых переступить черту.
По вашим наблюдениям, осталась ли еще в Крыму и Севастополе проукраински и проевропейски настроенная молодежь? Может ли она представлять какую-то угрозу для благополучия полуострова?
— Нет, ничего подобного я не заметил. Но я не так давно нахожусь в Севастополе и не так часто бывал здесь до. В первый раз я сюда приехал 3 марта 2014 года и помогал ополчению Крыма обеспечивать проведение референдума. Да, мы сталкивались с украинскими активистами, но большинство из них сейчас уехало, хотя они могли и оставаться, им ничего не угрожало. Но они нашли для себя более подходящую среду, за пределами Крыма.
Люди на Донбассе действовали во многом с оглядкой на Крым, но они не думали, что будет такая страшная война — нет ли у них обиды или разочарования, что с Донбассом вышло иначе, далеко не так благополучно, как с Крымом?
— У кого есть, у кого нет. Эта война действительно поражает своими масштабами, и очевидцы других войн, у кого есть боевой опыт, в один голос говорят, что это более крупномасштабные действия, чем в Чечне и Афганистане. Мне, можно сказать, повезло, я зашел в числе первых в город Славянск, и там были такие настроения людей: продержим оборону день, два, неделю, другую, а потом войдут российские войска.
Лично у меня было такое седьмое чувство, что придется самим все это расхлебывать, так и вышло. Но я считаю, достаточно успешно расхлебывали, особенно успешным был первый период.
У людей больше сожаления не по поводу того, что Россия не ввела войска, как в Крыму, а потому, что Россия не признала ДНР и ЛНР на государственном уровне, были только легкие намеки: мы уважаем референдум и выборы, мы помогаем дипломатически и гуманитарно, а как такового признания нет. Столько много было положено сил, здоровья, жизней людей, и не признали.
Вот, на примере Южной Осетии — там война была всего 5 дней, но ее как государство Россия признала, хотя казалось бы, там язык другой, чем в России, и расстояние дальше, и многие другие отличительные черты есть. Но мы все понимаем, что ситуация непростая, и тоже на надеемся на признание. И это неизбежно.
Как вы можете сравнить жителей Крыма и жителей Донбасса?
— Это разные люди абсолютно. Даже на Донбассе в разных городах живут разные люди. Если взять Славянск, то это город, который самым лучшим образом принял ополченцев и участвовал в их жизни, а если взять Донецк, там все по-другому происходило, там люди тоже нормально переносили тяготы и лишения, но не так самоотверженно, как в Славянске, в Донецке живут не такие фаталисты.
Если взять Крым, то я думал, что крымчане больше проявят участия в Крымской весне. Может быть, они не столкнулись с трудностями, как жители Донбасса, но хотелось надеяться, что они все-таки больше активизируются. Я четко увидел, что люди на Донбассе, хоть и позже вступили в Русскую Весну, но сделали это более активно.
Как вы, житель Киева, оказались на Донбассе, воюющим за Новороссию?
— У меня, можно сказать, особого выбора не было. Я с 2004-2005 годов выступал как организатор различных мероприятий пророссийского, православного толка, следовал Канонической Украинской Православной Церкви Московского Патриархата, эта тема для Украины очень болезненная. Я проявлял также некоторую активность в помощи Беркуту на Майдане. Для меня не было повода думать, ехать или не ехать, это просто надо было делать.
В Новороссии вы также занимались общественной работой — были заместителем командира по идеологической работе в Семеновском батальоне, расскажите об этом опыте, пожалуйста. Почему возникла необходимость в этой деятельности?
— Я даже не подозревал, что в этом возникнет такая необходимость, мы не думали, что это все надолго затянется, но когда война затянулась, появилось большое количество людей в ополчении, и все они вступили в войну буквально вчера. До этого они не интересовались ничем особо, кроме как заработать себе на жизнь, и им много приходилось объяснять о причинах этой войны, почему она началась и как она возможно закончится.
То есть у вас есть ответы на эти сложные вопросы?
— Пытался найти на них ответы, по крайней мере. Плюс ко всему, в шутку скажу, что есть у меня такой недостаток — я человек верующий, а на войне это очень помогает. Люди это видели, и тоже интересовались, там достаточно большой процент людей воцерковленных, и они, как правило, проявляли активность, в этом тоже особенность этой войны, что люди православные становились замполитами.
Есть даже яркий пример — закон Стрелкова о запрете матерной брани, у него была именно религиозная подоплека, дело не в том, что это некультурно, а в том, что, матерясь, ты приближаешь себя к смерти. Были в Новороссии и знамена с Ликом Христа Спаса Нерукотворного, и все это подкреплялось саможертвенностью, одним из главных принципов был «положить душу за други своя».
Но когда активные люди становились замполитами - это был такой первый период, потом это осознанно или неосознанно сошло на нет, из Новороссии ушли несколько лидеров. Сейчас такое отношение: есть и есть, нет и нету. А я считаю, что это важно, идеологическая работа — одна из самых необходимых вещей на войне.
Православная составляющая войны в Новороссии неоспорима. А что вы можете сказать по поводу использования Моторолой элементов ислама? Наверняка, ведь слышали выражение «русский джихад»?
— Я даже имел разговор по этому поводу с Моторолой. Объясняется все просто — в ополчении ребята, крещенные в детстве родителями, не вкусившие всех прелестей православного образа жизни, хотя они по воспитанию своему православные. Когда мы столкнулись с серьезными боевыми действиями, то действительно возникла необходимость в военной хитрости.
Нас было в Семеновке 300 человек против одной трети украинской армии, и нам ничего не оставалось, как прибегать к таким хитростям. Впервые намаз Моторола включил в Семеновке, там же впервые прозвучал возглас «Аллах Акбар», там же появился первый в Новороссии джихад-мобиль. Моторола, когда включал намаз, сказал мне, что это все не всерьез.
И это действовало, тот же Аваков заявил, что 1500 чеченских боевиков воюют на стороне Новороссии, это действовало подавляюще на противника, и мы, 300 человек, держали Семеновку 45 дней. Это бы необходимо — Славянск был полностью окружен, за исключением этого поселка, через него получали самое необходимое в Славянск.
Тем не менее, когда у нас был серьезный бой, было непонятно, чем он закончится, очень серьезные силы были против нас, когда мои люди выполнили боевую задачу и им было нечем воевать, а у Моторолы были еще позиции заняты, он мне сказал: «Кедр, иди к иконам и читай молитву».
И я часа три читал «Живы в помощи Всевышнего», пока шел бой. Моторола он такой — всеядный, он может креститься, звать православного Бога и одновременно может пугать врага криками «Аллах Акбар». И многие ребята, сидя в блиндажах, переставали материться и начинали молиться, молитва действительно спасает на войне, и при этом у них «Аллах Акбар» вместо «Ура» есть.
Есть и язычники в ополчении, у них культ войны хорошо развит, у них считается, что погибнуть на войне почетно, и они достаточно хорошо воевали на передовой. В одном и том же окопе мог сидеть и язычник, и человек крайне левых взглядов. И все хорошо ладят. Это интересный, уникальный культурный момент.
Что будет с остальной территорией Украины, как можно будет с ними договориться Новороссии? Какие перспективы вы видите для родного Киева, не раз звучали заявления от представителей армии Новороссии о готовности идти на него?
— Тут я могу рассказать анекдот: два ополченца сидят на развалинах львовской ратуши, молча курят и смотрят друг на друга. И один из них говорит: «Жалко, проиграли экономическую войну»…
В Киеве есть нормальные люди, но они не были так хорошо организованы, а другая половина была достаточно активна и приняла новую европейскую идентичность. Но, если посмотреть, как это все происходит — путем подпитки из-за рубежа с помощью грантов и дипломатической поддержки. И я видел как мои знакомые ломались и становились из нормальных людей сначала нашими противниками, а потом врагами.
Я другого способа здесь, кроме хирургического вмешательства наших танков, не вижу. Есть, конечно, опасения, что если мы будем наступать, то как же местное население — как же они нас встретят, как они будут с нами существовать? Да, действительно, это важно. И я более чем уверен, что им ничего не останется делать, как надеяться на милость победителя.
Есть одна главная причина того, почему они стали нашими врагами — они не увидели никакого сопротивления. Я называю это Синдромом Труффальдино, они встали с теми, кто реально побеждает. Когда в августе реки крови с Донбасса полились на Крещатик, то люди перестали быть такими уверенными. А если наши танки войдут в Киев, то вся эта спесь и безнаказанность слетит как шелуха и нас будут встречать как в 1944-м.
Год начался с бурных обсуждений в медиасфере произошедшего в Луганской Народной Республике, ваше мнение на этот счет?
— Что касается последних событий в ЛНР, убийства командира Александра Беднова «Бэтмена», то тут надо начинать сначала: есть такое понимание у некоторых людей на Донбассе, а в ЛНР это еще более ярко выражено, они почему-то решили, что сейчас, победив украинские войска и освободив свои территории, создадут там некоторую утопию, по образу Советского Союза, когда люди были социально обеспечены.
При этом мы же прекрасно понимаем, что находимся в окружении стран, далеко не социально справедливых. От России ДНР и ЛНР зависят, непосредственного участия она не принимает, конечно, но оказывает влияние — дипломатическое и гуманитарное. В Россия социальная справедливость на каком уровне? На том, котором мы хорошо знаем, она такая, какая она есть.
Почему-то некоторые командиры решили, что в ДНР и ЛНР будет по-другому. Дело в том, что люди, которые пошли воевать и находились в первых рядах в большинстве своем идеалисты, они верили в светлое будущее, они жертвовали собой, они добились успеха, стали командирами, но руководителями страны становятся реалисты, прагматики. Вот и получается такой казус. Между романтиками и прагматиками случаются споры, а на войне вооруженные споры. Нужно находить контакт, проявлять понимание и терпение друг к другу.
Я считаю, что там виноваты две стороны: и сторона Плотницкого, и сторона Беднова, одна мне более симпатична, другая менее, но это дело десятое, виноваты обе стороны в случившемся. Я не думаю, что убийство было запланировано, скорее всего, не было запланировано, производился арест и случился бой, деталей я, конечно, не знаю, там надо было присутствовать, чтобы понимать.
Я глубоко сожалею о гибели Беднова и его верных товарищей, пусть это будет первая и последняя междоусобица. Сейчас мне тоже звонят люди из ДНР и пытаются рассказать про ситуацию, пожаловаться и попросить совета.
Если просят совета, я говорю: не выступайте сильно против властей, это не очень правильно, вам нужно в первую очередь сохранить свою жизнь, и если что-то случится в Москве, если будет расшатывание ситуации по киевскому сценарию, вы там пригодитесь больше, и вы исправите больше, чем воюя в Новороссии против машины, которую мы сами создали.
Жизнь надо принимать такую, как она есть. Источник