Хождение за хрустом французской булки в театр Советской армии
13 декабря 2018
13.12.2018 - 4:00
Специальный корреспондент Кп.ру Дмитрий Стешин о том, как нужно относиться к творчеству Солженицына.
Оказался я вчера с драгоценной супругой Юлией Петровной на премьере «Красного колеса» по мотивам произведений А.И. Солженицына.
Давали спектакль в каменной пентаграмме — театре Советско-Российской Армии. Помпезном, величественном, аутентичном. Поразило, что в фойе театра торговали открыто поддельными часами «Панераи Радиомир» — по 15 тысяч рублей штука, причем в потрясающем по качеству исполнении.
Был и «Ролекс» за 20, но я его смотреть не стал.
А пошел в жалкий пластмассовый буфет, я в Гуляй-Поле на автовокзале в таком кофе пил. По другим, правда, ценам. Смысловой ряд долго складывался в голове, подумалось, что в торговле фальшивыми часами в храме Мельпомены в хаки, есть такой вызов западному миру, который хочет и придумывает себе бренды, потом втыкает в них мануфактурные калибры ETA и продает по каким-то совершенно несусветным, конским ценам.
И китайцы все делают правильно — покупают сапфировые стекла по 10 долларов за штуку, те же самые мануфактурные калибры по 30–50 баксов, точат корпуса на станках с ЧПУ и наживаются на орально-анальных импульсах людей с заниженной самооценкой. Итальянцы лишь жалко лепечут: «подделка наших часов — признак люксовости бренда». Правда, эту подделку уже можно отличить от оригинала только по ремешку, что лишь подчеркивает ничтожность вот этих европейских артефактов. Но при чем тут Советско-Российская армия? А не при чем, но стоит подумать — зачем мы живем по законам Западного мира, даже несмотря на его недружелюбие. От чего так?
Публики постепенно прибавлялось, все как некормленные кидались на специальные «театральные» бутерброды с колбасой нарезанной запредельными эллипсами — один эллипс накрывает эллипсоидный ломоть «социального» батона. Знаете, такие, крошатся сильно, их даже голуби не едят? Бутерброды отдавали отчетливо советским детством. И люди вокруг меня это детство слаженно поминали в тихих разговорах.
Я чувствовал некую ментальную однородность собравшихся. Это были не театралы, а то, что Василий Аксенов называл «диссида». Люди, к которым из-за океана взывал ПророкЪ похожий своей бородкой без усов на проповедника-салафита твердо идущего тропой чистого ислама. Прозвенел уже третий звонок — Пора!
На лестнице ведущей в зал нас остановила девушка с фотоаппаратом: «Пожалуйста, один снимок, мы всех гостей снимаем!». Мы немного покривлялись. Я сделал грудь с напружкой и лицо «грусть с налетом цинизма», а Юлия Петровна приняла какую-то пластичную позу из последней фигуры танца «краковяк».
Спектакль ставился в глубине большой сцены, и мы долго крались какими-то узкими и темными коридорами. Часто спотыкались.
— Зачем нас снимали? — спросила вдруг меня супруга.
— Перепись диссидентов. Я вон, заходил в офис ЕР, где у меня товарищ трудился пресс-секретарем, кофе попить. На входе мой паспорт — рррраз в сканер! И прокатали. Я говорю: «зачем»? А Андрей Андреевич, спустился ко мне по мраморным ступеням и лучезарно улыбаясь молвил:
— Не волнуйтесь, Дмитрий Анатольевич, мы все паспорта сканируем. На выходе получите партийный билет.
— А ты?
— А я ему рассказал анекдот, который по слухам придумал Геббельс после Сталинграда: «Если кто-то приведет в партию нового кандидата, он может выйти из НСДАП, а кто приведет двух, получит справку, что никогда не состоял в НСДАП».
Впереди нас брела в темноте группа «винишек», барышни тихо переговаривались: «Мы будем сами актеры в этом спектакле, сидеть будем прямо на сцене». Я, услышав это, чрезвычайно обеспокоился и не напрасно. Вместо нормального зрительного зала я узрел пять десятков садовых скамеек составленных «Покоем».
— Мать моя женщина, — сказал я с чувством сквозь зубы. — Новаторы театральные! Валим, Юльчик, вскипаем в парадняки!
И сам же устыдился своего малодушия.
Сам спектакль я не особо отслеживал, лишь выхватывал знакомые фразы. Я знал — что будет дальше наперед. Потому что на беду свою, читал и «Красное колесо» Александра Исаевича и «Нечистую силу» Валентина Саввича. А так же я по странной случайности, был знаком и с источниками, которые использовали авторы. И мемуары Коковцева, и репринт воспоминаний Матрены Распутиной и Феликса Юсупова, и «Похождения Рокамболя» и подшивку петербургского «Нашего времени» за бог знает сколько дореволюционных лет…Чего-то еще читал, то ли Милюкова, то ли Родзянко. Шульгина, опять же. Из прочитанного мне было понятно, что случившееся с Империей — эволюционный процесс, а не «эксцесс исполнителей» или странное и прихотливое сложение звезд на небе.
Фрагмент спектакля «Красное колесо», поставленного на сцене Театра Российской Армии. ФОТО Ольга Брагида/Facebook ЦАТРА
Безумны те, кто топит сейчас отчаянно за царя-батюшку, надувает его словами через соломинку. А образ с соломинки все соскальзывает, как намыленный. Не в царе дело было. Не в большевиках в запломбированном вагоне, а в нутряной, очень застарелой русской обиде на существующий порядок вещей. Генетически эта обида передавалась, может с тех времен, как отменили Юрьев день для безземельных пахарей.
Потом раскол много кто не забыл. Бунты крестьянские. Ленский расстрел — взяли и просто так сотню людей расстреляли в интересах концессионной компании со смешанным капиталом. Которая золото добывала, не навоз, но рабочим платила как скотам. Вы там совсем охренели в царской России? Извести старые обиды полностью не удалось — подоспели новые.
Дождались — отомстили. А большевики, придурошные эсеры, безумно-инфантильные анархисты, были лишь лаврушкой в этом супе. Кладешь три листика на 7-литровую кастрюлю, но лавровый листик-падла все равно будет соваться в каждую тарелку. Без большевиков могли бы отбиться земским самоуправлением, парламентской республикой, нормально бы зажили. А может и нет. Невозможно проверить. И русские люди достаточно привычно начали истреблять русских людей. Казалось, рубили так, что даже пеньки не выживали, однако же я в 21-ом веке смотрю трагический спектакль о царской семье. И с большевиками так же будет. Уцелеют корни и воспоминания, о том как люди пытались вырваться из своего нутряного, природного скотства и … не получилось. Корни-то остались, да никакие уроки не усвоились.
И к этому обороту «Красного колеса» стоило бы отнестись с уважением, потому что те, кто его толкал, ничего после себя не оставили и не стяжали.
Ленин что оставил кроме 50 томов? Кислородную подушку? А Сталин? Сапоги-шинель-сберкнижку. А как могли бы пановать! Но не стали, значит искренне были в своем зверском истреблении старого и в своем зверском чувстве справедливости. Стоит отнестись к этому с уважением. А гражданин Романов с семьей, смерть принял очень достойную и мученическую, я бы посмотрел на кукарекающих про «трусливого царя Николашку» в том подвале, да на его месте.
Так как число претерпевших от царского и большевистского режима стремительно скатывается к математическому нулю, единственная умная позиция сегодня — чтить ВСЕХ своих оголтелых и безжалостных предков. Потому что совсем уже скоро, эмоциональная составляющая вопроса: «ты за красных или за белых?» будет равна «ты за Годунова или за бояр Шуйских?». Качать эти бессмысленные споры, от чего-то обострившиеся в последние годы — вредить своей же стране, оживлять призраков смуты, лепить Големов.
Лучше уж думать на тему «был ли у России третий путь»? И в 17-ом году и в 91-ом, кстати.
В гардеробе я культурно подал номерок матерой, мудрой гардеробщице и заметил:
— В театре надо в кресле сидеть, в зрительном зале, а не на садовых скамейках на сцене.
Сказанное сработало подобно инъекции адреналина:
— Молодой человек! Вы не представляете… я с вами тысячу раз согласна! — бабушка мило засуетилась, освобождая наши армяки и салопы от вешалок. Мы раскланялись. Театр закончился.
Дмитрий Стешин
Читайте также: Чехи предупреждают Украину: не лезьте на Россию — умоетесь кровью
Специальный корреспондент Кп.ру Дмитрий Стешин о том, как нужно относиться к творчеству Солженицына.
Оказался я вчера с драгоценной супругой Юлией Петровной на премьере «Красного колеса» по мотивам произведений А.И. Солженицына.
Давали спектакль в каменной пентаграмме — театре Советско-Российской Армии. Помпезном, величественном, аутентичном. Поразило, что в фойе театра торговали открыто поддельными часами «Панераи Радиомир» — по 15 тысяч рублей штука, причем в потрясающем по качеству исполнении.
Был и «Ролекс» за 20, но я его смотреть не стал.
А пошел в жалкий пластмассовый буфет, я в Гуляй-Поле на автовокзале в таком кофе пил. По другим, правда, ценам. Смысловой ряд долго складывался в голове, подумалось, что в торговле фальшивыми часами в храме Мельпомены в хаки, есть такой вызов западному миру, который хочет и придумывает себе бренды, потом втыкает в них мануфактурные калибры ETA и продает по каким-то совершенно несусветным, конским ценам.
И китайцы все делают правильно — покупают сапфировые стекла по 10 долларов за штуку, те же самые мануфактурные калибры по 30–50 баксов, точат корпуса на станках с ЧПУ и наживаются на орально-анальных импульсах людей с заниженной самооценкой. Итальянцы лишь жалко лепечут: «подделка наших часов — признак люксовости бренда». Правда, эту подделку уже можно отличить от оригинала только по ремешку, что лишь подчеркивает ничтожность вот этих европейских артефактов. Но при чем тут Советско-Российская армия? А не при чем, но стоит подумать — зачем мы живем по законам Западного мира, даже несмотря на его недружелюбие. От чего так?
Публики постепенно прибавлялось, все как некормленные кидались на специальные «театральные» бутерброды с колбасой нарезанной запредельными эллипсами — один эллипс накрывает эллипсоидный ломоть «социального» батона. Знаете, такие, крошатся сильно, их даже голуби не едят? Бутерброды отдавали отчетливо советским детством. И люди вокруг меня это детство слаженно поминали в тихих разговорах.
Я чувствовал некую ментальную однородность собравшихся. Это были не театралы, а то, что Василий Аксенов называл «диссида». Люди, к которым из-за океана взывал ПророкЪ похожий своей бородкой без усов на проповедника-салафита твердо идущего тропой чистого ислама. Прозвенел уже третий звонок — Пора!
На лестнице ведущей в зал нас остановила девушка с фотоаппаратом: «Пожалуйста, один снимок, мы всех гостей снимаем!». Мы немного покривлялись. Я сделал грудь с напружкой и лицо «грусть с налетом цинизма», а Юлия Петровна приняла какую-то пластичную позу из последней фигуры танца «краковяк».
Спектакль ставился в глубине большой сцены, и мы долго крались какими-то узкими и темными коридорами. Часто спотыкались.
— Зачем нас снимали? — спросила вдруг меня супруга.
— Перепись диссидентов. Я вон, заходил в офис ЕР, где у меня товарищ трудился пресс-секретарем, кофе попить. На входе мой паспорт — рррраз в сканер! И прокатали. Я говорю: «зачем»? А Андрей Андреевич, спустился ко мне по мраморным ступеням и лучезарно улыбаясь молвил:
— Не волнуйтесь, Дмитрий Анатольевич, мы все паспорта сканируем. На выходе получите партийный билет.
— А ты?
— А я ему рассказал анекдот, который по слухам придумал Геббельс после Сталинграда: «Если кто-то приведет в партию нового кандидата, он может выйти из НСДАП, а кто приведет двух, получит справку, что никогда не состоял в НСДАП».
Впереди нас брела в темноте группа «винишек», барышни тихо переговаривались: «Мы будем сами актеры в этом спектакле, сидеть будем прямо на сцене». Я, услышав это, чрезвычайно обеспокоился и не напрасно. Вместо нормального зрительного зала я узрел пять десятков садовых скамеек составленных «Покоем».
— Мать моя женщина, — сказал я с чувством сквозь зубы. — Новаторы театральные! Валим, Юльчик, вскипаем в парадняки!
И сам же устыдился своего малодушия.
Сам спектакль я не особо отслеживал, лишь выхватывал знакомые фразы. Я знал — что будет дальше наперед. Потому что на беду свою, читал и «Красное колесо» Александра Исаевича и «Нечистую силу» Валентина Саввича. А так же я по странной случайности, был знаком и с источниками, которые использовали авторы. И мемуары Коковцева, и репринт воспоминаний Матрены Распутиной и Феликса Юсупова, и «Похождения Рокамболя» и подшивку петербургского «Нашего времени» за бог знает сколько дореволюционных лет…Чего-то еще читал, то ли Милюкова, то ли Родзянко. Шульгина, опять же. Из прочитанного мне было понятно, что случившееся с Империей — эволюционный процесс, а не «эксцесс исполнителей» или странное и прихотливое сложение звезд на небе.
Фрагмент спектакля «Красное колесо», поставленного на сцене Театра Российской Армии. ФОТО Ольга Брагида/Facebook ЦАТРА
Безумны те, кто топит сейчас отчаянно за царя-батюшку, надувает его словами через соломинку. А образ с соломинки все соскальзывает, как намыленный. Не в царе дело было. Не в большевиках в запломбированном вагоне, а в нутряной, очень застарелой русской обиде на существующий порядок вещей. Генетически эта обида передавалась, может с тех времен, как отменили Юрьев день для безземельных пахарей.
Потом раскол много кто не забыл. Бунты крестьянские. Ленский расстрел — взяли и просто так сотню людей расстреляли в интересах концессионной компании со смешанным капиталом. Которая золото добывала, не навоз, но рабочим платила как скотам. Вы там совсем охренели в царской России? Извести старые обиды полностью не удалось — подоспели новые.
Дождались — отомстили. А большевики, придурошные эсеры, безумно-инфантильные анархисты, были лишь лаврушкой в этом супе. Кладешь три листика на 7-литровую кастрюлю, но лавровый листик-падла все равно будет соваться в каждую тарелку. Без большевиков могли бы отбиться земским самоуправлением, парламентской республикой, нормально бы зажили. А может и нет. Невозможно проверить. И русские люди достаточно привычно начали истреблять русских людей. Казалось, рубили так, что даже пеньки не выживали, однако же я в 21-ом веке смотрю трагический спектакль о царской семье. И с большевиками так же будет. Уцелеют корни и воспоминания, о том как люди пытались вырваться из своего нутряного, природного скотства и … не получилось. Корни-то остались, да никакие уроки не усвоились.
И к этому обороту «Красного колеса» стоило бы отнестись с уважением, потому что те, кто его толкал, ничего после себя не оставили и не стяжали.
Ленин что оставил кроме 50 томов? Кислородную подушку? А Сталин? Сапоги-шинель-сберкнижку. А как могли бы пановать! Но не стали, значит искренне были в своем зверском истреблении старого и в своем зверском чувстве справедливости. Стоит отнестись к этому с уважением. А гражданин Романов с семьей, смерть принял очень достойную и мученическую, я бы посмотрел на кукарекающих про «трусливого царя Николашку» в том подвале, да на его месте.
Так как число претерпевших от царского и большевистского режима стремительно скатывается к математическому нулю, единственная умная позиция сегодня — чтить ВСЕХ своих оголтелых и безжалостных предков. Потому что совсем уже скоро, эмоциональная составляющая вопроса: «ты за красных или за белых?» будет равна «ты за Годунова или за бояр Шуйских?». Качать эти бессмысленные споры, от чего-то обострившиеся в последние годы — вредить своей же стране, оживлять призраков смуты, лепить Големов.
Лучше уж думать на тему «был ли у России третий путь»? И в 17-ом году и в 91-ом, кстати.
В гардеробе я культурно подал номерок матерой, мудрой гардеробщице и заметил:
— В театре надо в кресле сидеть, в зрительном зале, а не на садовых скамейках на сцене.
Сказанное сработало подобно инъекции адреналина:
— Молодой человек! Вы не представляете… я с вами тысячу раз согласна! — бабушка мило засуетилась, освобождая наши армяки и салопы от вешалок. Мы раскланялись. Театр закончился.
Дмитрий Стешин
Читайте также: Чехи предупреждают Украину: не лезьте на Россию — умоетесь кровью
Источник - Русская весна
