В поисках смысла истории, или куда идет человечество?

ГЛУШЕНКОВ Григорий
Сам вопрос: куда идёт человечество? — предполагает сокрушённую интонацию, в смысле: «куда мы катимся?» Сплошь и рядом приходится встречаться с историческим пессимизмом, с примерами того, что раньше было лучше, не то, что сейчас. Раньше и люди были добрее, и деревья зеленее. Кажется, что мир деградирует, удаляясь от своего «золотого века», и тезис о духовном возрастании человечества в истории вызывает скепсис.

Ещё один взгляд на нравственные перемены в людском обществе продиктован достижениями современной науки. Его можно назвать генетическим детерминизмом. Дескать всё,- и добро, и зло,- заложено с рождения в генах. Каким человеку суждено быть от рождения, какой хромосомный набор он получил — таким и умрёт. Никакого движения к добру в человеческой природе не наблюдается, равно как и никакой деградации,- просто тасуется из поколения в поколения одна и та же генетическая «колода» с постоянным числом «карт» алой и чёрной масти.

Однако, позвольте ни с историческим пессимизмом, ни с генетическим детерминизмом не согласиться. Срываясь, оступаясь и подскальзываясь на трудном пути, человечество всё-таки нравственно возрастает. С годами становится более добрым. Проявляет больше любви к ближнему.

Чтобы не спорить по мелочам, посмотрим сразу на большую дистанцию: куда шагнули люди со времён палеолита? Археологи, изучающие этот исторический период, отмечают значительное количество фактов каннибализма. В древних пещерах находят человеческие кости, со следами термической обработки (на костре), впоследствии обглоданные человеческими же зубами или очищенные от мяса примитивными каменными орудиями. Похоже, что при столкновении двух племён, пленников в те времена, ничтоже сумняшеся, съедали.

Архетипическое сознание хранит память об этих жутких временах в народном фольклоре. Баба Яга не случайно норовит уложить братца Иванушку на заступ и отправить в печь. Это предупреждение из глубин исторического опыта: попал к чужим, готовься быть съеденным!

Для нас, современных людей, сама мысль о том, что можно откушать человечины, вызывает отвращение. Это не гены наши изменились,- биологи утверждают, что в генетическом отношении мы не так уж сильно отличаемся от людей палеолита. Изменились нравственные ценности.
А вот пример из не столь далёкого прошлого. В дохристианскую эпоху,- где-то две тысячи лет назад, а на Руси всего лишь тысячу,- широко практиковались человеческие жертвоприношения. В романе Линдсея «Карфаген» описана буквально душераздирающая картина такой, с позволения сказать, духовной практики. Четырёхлетнего ребёнка везут, чтобы принести в жертву Ваалу. Девочку с утра нарядно одели, накормили сладостями, она радуется — думает, что её везут на праздник. А её положат в лапы-тиски медного божества, которое утащит жертву в своё пылающее чрево. Каково?

У подавляющего большинства современников такой культ вызывает негодование и протест. А пару тысяч лет назад это была норма для большинства народов Земли. В русских сказках иносказательным отголоском этой кровавой практики служит эпизод с превращением братца Иванушки в козлёночка:
«Точат ножи булатные, хотят меня зарезати!» — это не результат злой сказочной метаморфозы. Это стон языческой жертвы, доносящийся до нас сквозь века. Мы отринули эту практику не потому, что у нас изменились гены, а потому, что возросли духовно, нравственно.

А если заглянуть совсем недалеко, на несколько веков назад, можно обнаружить невольничьи рынки, наполненные живым товаром. И не только в Кафе и Алжире, на берегах Гвинеи или Гаити. У нас, посреди Москвы и Петербурга. Рабов уже не убивали, не приносили в жертву и, слава Богу, не ели, но обращались с ними хуже, чем с животными.
«Позавчера, часу в шестом, зашёл я на Сенную. Там били женщину кнутом, крестьянку молодую…» Это впечатления Некрасова в самом центре Российской столицы.Если кому-то кажется, что Некрасов со своими революционными настроениями чересчур сгущал краски, откройте «Тупейный художник» Лескова. Вот уж русофил из русофилов,- но и он свидетельствует о невыносимо унизительном положении крепостных русских рабов перед произволом господ.
И вот, по истечении всего двух веков, рабство практически исчезло. Оно объявлено вне закона во всех странах мира. Теперь Вас не могут продать на невольничьем рынке, не заставят причёсывать любимую девушку для утех собственного барина и не высекут плетью на Сенной пощади. Это разве не признак человеческого нравственного роста? И тут-то дело точно не в генах. За два столетия никакие гены так измениться не могли. Хотя вести речь о каком-то «гене порабощения» вряд ли вообще позволительно, это скорее далёкая от науки метафора.

Есть такой известный русский биолог Александр Марков, ни в каком идеализме не уличённый,- заведующий кафедрой дарвинизма в МГУ, в чистом виде генетический детерминист. Но и он признаёт, что поведение человека лишь на 20% зависит от его генов. А на 70% от нравов общества, в котором человек живёт. Таковы данные самой что ни на есть позитивистской, эмпирической, экспериментальной науки.
Упомянутые 70 процентов и предоставляют в руки людей громадный потенциал нравственного роста, которому даже самая дурная генетика может противопоставить всего-то 20 процентов своего наследственного влияния. Есть основания для оптимизма,- при условии, что мы этим семидесятипроцентным потенциалом пожелаем правильно распорядиться.
Первым, кто указал на нравственное возрастание как на смысл и цель земной человеческой истории, был священномученик Ириней Лионский.
Это один из столпов Церкви. Один из первых Отцов Церкви, в горячих спорах отстоявший многие фундаментальные положения православного христианства.
Ириней жил среди людей, хранивших воспоминания о Христе, услышанные из уст свидетелей — он был буквально вторым звеном в цепи апостольского преемства, он ещё ощущал чудесную атмосферу Первого Пришествия. Ведь Ириней, уроженец малоазийской Смирны (ныне турецкий Измир), был учеником Поликарпа Смирноского, а Поликарп, в свою очередь, слушал проповеди самого Иоанна Богослова. Следуя примеру таких великих учителей, Ириней
отправился с апостольской миссией из родных византийских пределов в далёкую Галлию, и обратил в христианство будущий французский город Лион.
Сборник главных трудов Иринея на русском языке называется кратко «Против ересей», и считается основой святоотеческого толкования христианской веры.
Но для начатого в этой статье разговора два других тезиса святого Иринея.

Первый: «Люди свободны и имеют способность избрания, и потому несправедливо, будто некоторые из них добры, а некоторые злы по природе».
Эта фраза отрицает всякий детерминизм человеческого поведения. Она противостоит как генетическому детерминизму, так и детерминизму протестантов-кальвинистов, поделивших мир на заведомо благословенных и заведомо обречённых. Труды Иринея Лионского пронизаны верой в свободный выбор людей, стремящихся к добру.
Отсюда вытекает и второй тезис. История мира есть история спасения. Для человечества это история «духовного возрастания и созревания», история приближения людей к Христу, к идеалу христианского поведения, а не удаления от него.
Эта вера в духовный рост людей двигает земную историю, наполняет её смыслом и даёт нам право надеяться на перемены к лучшему.
Память священномученика Иринея — 5 сентября.
Материал подготовлен при поддержке Международного Византийского клуба