Сложно квашено

ХОЛМОГОРОВ Егор
Казалось, что эпоха «старых песен о главном» и невыносимых ремейков прекрасных советских комедий навсегда ушла в прошлое. Российские режиссеры выпускают неплохие ленты, аниматоры создали самый просматриваемый мультфильм в истории YouTube («Маша и медведь» бьет все мыслимые рекорды). Но тут-то из-за угла нас догоняет Почтальон Печкин в семейных трусах…
Вторая серия нового «Простоквашино» куда хуже первой. То, что можно было исправить, осталось, и значит — дальше будет только хуже. Главная проблема этого, с позволения сказать сериала, — невыносимая заплесневелость и тотальный паразитизм. И дело не в том, что все базируется на персонажах Эдуарда Успенского, анимации Владимира Попова и Левона Хачатряна и подражании голосам Олега Табакова, Льва Дурова, Марии Виноградовой. Дело в натужной сложности, которая маскирует бездарность.
Старое «Простоквашино» было богато на очень внятные шутки, создавало запоминающиеся образы и ситуации. «Неправильный бутерброд»; «Это я, почтальон Печкин!»; «В поликлинику сдать для опытов»; «Посылка для вашего мальчика»; «Чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно сначала купить что-нибудь ненужное»; «Вашу маму и там и тут передают»; «Фигвам называется».
Авторы нового решили, что достаточно взять все готовое, заменить телевизор на компьютер с блогом — и выйдет не хуже. Иногда редизайн исполнен настолько в лоб, что становится неудобно — раньше мама была пленницей своих вечерних платьев, теперь — купила машину с кондиционером, чтобы стоять в пробках. Собственного творческого начала в новом сценарии, как и в новой режиссуре, пес Шарик наплакал, а потому идет отчаянное присвоение и эксплуатация найденного в интернете. Мультфильм тащит придуманные вовне шутки как галчонок в гнездо, в надежде, что среди горы хлама или ветоши случайно окажется юбилейный рубль.
Но создатели ремейка все время промахиваются, потому что их представления о зрителе крайне приблизительны. Мышление создателей сериала слишком возрастное, оно пропахло ларьками, сникерсом и «херши-колой». То нам показывают «наперстки» — развлечение четвертьвековой давности, то шутят насчет электронных очередей, бывших в новинку лет десять назад.
Каким-то прожектором перестройки образца 1988 года веет от слова «совместное предприятие». А шутка Матроскина «Я индивидуальный предприниматель, меня беречь надо» — тоже откуда-то из позапрошлого политического сезона. Не удивлюсь, если значительная часть сценария и есть неликвид, оставшийся после предыдущих попыток воскресить легендарный мультсериал.
Смелее всего в «Простоквашине» зачем-то шутят на какие-то отдающие аморальностью темы. То эксгибиционистская демонстрация нижнего белья Печкина. То глупейшая шутка про женский голос — и дело не в том, что она сексистская, а в том, что абсолютно нелепая, не к месту. То лежащий вообще за гранью нормальности «прикол» с ребенком, вырабатывающим электричество: дочь посадили в барабан для хомячка (идея взята из старой рекламы давно усопшей «Нокии»), вот ведь додумались.
На коленке изобретя пресловутую «Веру Павловну», явно из ревности к подруге медведя Маше, создатели «Простоквашино 2.0» уже во второй серии обнаружили, что не могут придумать ей внятной функции. Быть веселым трикстером-разрушителем? Во-первых, это эпигонство. Во-вторых, чтобы придумывать веселые хулиганства, тоже нужен талант. Поэтому теперь Вера Павловна превратилась из субъекта в объект действия — ее будут ронять, спасать и прятать. Вместо того, чтобы вырабатывать энергию зрительского внимания, она будет ее тратить.
У разболтанного драндулета дописанного на ходу «Простоквашино» получилось два колеса. Один — трэш, когда зрителю непроизвольно становится смешно от глупости и низкого качества юмора. Второй — хайп, когда люди с удивлением лезут смотреть: как еще покорежили мультфильм, а потом несут волну возмущения и шумихи дальше. Но второе колесо через три раза на четвертый отвалится. А на одном — даже папа Дяди Федора далеко не уедет. Заквасили лихо, но тесто не подошло.
Заметно, что делали сериал люди образованные, большого ума, однако искусство стоит не на умении нагородить сложностей, а на любви — к персонажам и к зрителю. А любовь подразумевает возможность ясного разговора о том, что важно. Авторы нового «Простоквашино», кажется, любят лайки и просмотры, и это слишком хорошо заметно. Ни любви, ни дарования — даже близко не просматривается, и третью серию похождений Веры Павловны зритель ждет с внутренним содроганием — можно ли сделать хуже?
Даже узнавать не хочется.

Источник