Кто обвиняет Россию в «поражении»?
1 января 1970
05.06.2017 - 0:30
После майского пекинского саммита «Один пояс — один путь» в суждениях некоторых российских экспертов проявилась тенденция описывать сложнейшие региональные проблемы через «очки» китайских инвестиций и китайской транспортно-коммуникационной логистики на евразийском пространстве, Ближнем и Среднем Востоке и в Африке.
Исходя из этого, на геополитических весах взвешивается позиция России и ее находят легкой.
В ход идут тезисы о «поражении Москвы», «присяге Грузии на верность Китаю и Турции», «сверке часов Тбилиси с Анкарой и Пекином». Тбилиси отодвигает Вашингтон «на второй план», соглашение Пекина и Тбилиси о зоне свободной торговли «изолирует Москву и Тегеран от проекта «Шелкового пути», Транскаспийский маршрут «набирает силу, предполагает сквозное морское и железнодорожное сообщение из Средней Азии в Закавказье с последующим выходом на Турцию и к границе Европейского союза».
Турция «предвкушает скорую геополитическую победу», ее президент Реджеп Тайип Эрдоган на протяжении семи лет гражданской войны в Сирии «планомерно уничтожал сирийский транспортный коридор, на который Китай и Иран возлагали надежды».
Разрыв между Россией и Турцией после инцидента с российским бомбардировщиком «был урегулирован при посредничестве премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху и турецких лоббистов в Москве», которые «не хотели расстраивать Пекин» (сразу заметим, что Израиль тут совсем не при делах, так как посредническую миссию между Москвой и Анкарой осуществляли Астана и Баку при активной работе российских и турецких дипломатов и лишь частично турецких лоббистов — прим.ред).
Утверждается, что «после примирения с Москвой летом 2016 года высшее политическое руководство Турции получает „карт-бланш“ от Китая на реализацию долгожданного транспортного проекта в обход России».
Более того, «Москву дезориентировали до такой степени, что даже убийство российского посла в Турции Андрея Карлова (в декабре 2016 года) осталось без должного внимания».
Добавим к тому и то, что появились суждения, объясняющие обострение на линии противостояния в зоне нагорно-карабахского конфликта (!) китайским фактором. При этом, по нашим наблюдениям, в последнее время такого рода информационная тенденция начинает быть характерной для части турецкой, азербайджанской и даже армянской публицистики.
Что же происходит в действительности и почему авторы таких публикаций игнорируют реально существующую матчасть вопроса?
Бесспорно, китайский «Шелковый путь», контуры которого, кстати, пока что в существующих документах расписаны только в самых общих чертах, выстроен с претензией на проект глобального характера.
Однако, по оценке специализирующихся по этой проблематике большинства российских экспертов, майский саммит в Пекине, несмотря на огромную международную рекламу, обозначил больше проблем, нежели позитивных для Китая результатов.
Прежде всего, ЕС отказался подписывать пакет пекинских документов, что поставило вопрос о том, где же окончится «Один пояс — один путь», если, как пишет один из российских экспертов, конечный потребитель против этого строительства?
Индия не принимала участие в мероприятии, а ведь это для Китая наиболее короткий путь выхода к Индийскому океану. Более того, у Китая с Индией существуют неурегулированными пограничные проблемы в Тибете, есть проблемы с Бутаном, с которым Дели имеет соглашение по его защите, существуют исторические противоречия между Афганистаном и Пакистаном и еще многое другое, находящееся в непосредственной близости от границ Китая.
Достаточно бросить беглый взгляд на географическую карту для того, чтобы понять — для Шелкового пути остается только один маршрут: через Казахстан с выходом к России, что связано с модернизацией Транссиба.
Или, как предполагают эксперты, построить «дополнительную ветку к Транссибу через Казахстан с выходом либо на Оренбург, либо на Волгоград». Это победа или поражение России?
Нельзя забывать и о реальной угрозе дестабилизации ситуации в Средней Азии. Не случайно китайские эксперты констатируют также, что «центр международного терроризма» стал перемещаться с Ближнего Востока в Юго-Восточную Азию.
В этой связи особое значение может иметь открывающийся 8 июня в Астане саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), на котором планируется принять в качестве полноправных членов Индию и Пакистан. Это увеличивает геополитическую значимость ШОС, а не ослабляет, как полагают некоторые авторы. Хотя и появляется соблазн для Пекина решать свои острые проблемы под «крышой ШОС».
Сегодня два главных игрока — Китай и Россия — действуют в тандеме.
На Ближнем Востоке в целом, в Сирии и в Турции в частности. Но ведущую роль играет не Пекин, а Москва. Стратегия продвижения Китая на этом направлении носит характер встраивания в фарватер. Иного быть пока не может хотя бы потому, что Пекин, активно развивая двухстороннее сотрудничество со странами в том или ином регионе мира, начинает вести серьезную игру только в том случае, если имеет точное представление о форме и перспективах сотрудничества.
Поэтому инициатива «Один пояс — один путь», направленная на превращение евразийского материка в гигантскую интегрированную торговую зону, еще долго будет носить декларативный характер. Евразию вначале нужно «сшить». А кому это по силам?
В первую очередь следует ныне обратить внимание на ситуацию на Ближнем Востоке, где администрация президента США Дональда Трампа обозначила переход конфронтации из Сирии в сторону Ирана.
В регионе идет война, гибнут люди, ряд существующих государств не знают, в каких границах они проснутся завтра и проснутся ли в принципе.
В этой ситуации объяснять мотивацию президента Турции или премьер-министра Израиля какими-то «китайским мотивами» можно, лишь обладая большой фантазией, как если бы военные операции в ходе Второй мировой войны рассматривались сквозь призму «торговых интересов» ленд-лиза.
Читайте также: В США назвали пять стран, которые повлияют на будущее России
Станислав Тарасов
После майского пекинского саммита «Один пояс — один путь» в суждениях некоторых российских экспертов проявилась тенденция описывать сложнейшие региональные проблемы через «очки» китайских инвестиций и китайской транспортно-коммуникационной логистики на евразийском пространстве, Ближнем и Среднем Востоке и в Африке.
Исходя из этого, на геополитических весах взвешивается позиция России и ее находят легкой.
В ход идут тезисы о «поражении Москвы», «присяге Грузии на верность Китаю и Турции», «сверке часов Тбилиси с Анкарой и Пекином». Тбилиси отодвигает Вашингтон «на второй план», соглашение Пекина и Тбилиси о зоне свободной торговли «изолирует Москву и Тегеран от проекта «Шелкового пути», Транскаспийский маршрут «набирает силу, предполагает сквозное морское и железнодорожное сообщение из Средней Азии в Закавказье с последующим выходом на Турцию и к границе Европейского союза».
Турция «предвкушает скорую геополитическую победу», ее президент Реджеп Тайип Эрдоган на протяжении семи лет гражданской войны в Сирии «планомерно уничтожал сирийский транспортный коридор, на который Китай и Иран возлагали надежды».
Разрыв между Россией и Турцией после инцидента с российским бомбардировщиком «был урегулирован при посредничестве премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху и турецких лоббистов в Москве», которые «не хотели расстраивать Пекин» (сразу заметим, что Израиль тут совсем не при делах, так как посредническую миссию между Москвой и Анкарой осуществляли Астана и Баку при активной работе российских и турецких дипломатов и лишь частично турецких лоббистов — прим.ред).
Утверждается, что «после примирения с Москвой летом 2016 года высшее политическое руководство Турции получает „карт-бланш“ от Китая на реализацию долгожданного транспортного проекта в обход России».
Более того, «Москву дезориентировали до такой степени, что даже убийство российского посла в Турции Андрея Карлова (в декабре 2016 года) осталось без должного внимания».
Добавим к тому и то, что появились суждения, объясняющие обострение на линии противостояния в зоне нагорно-карабахского конфликта (!) китайским фактором. При этом, по нашим наблюдениям, в последнее время такого рода информационная тенденция начинает быть характерной для части турецкой, азербайджанской и даже армянской публицистики.
Что же происходит в действительности и почему авторы таких публикаций игнорируют реально существующую матчасть вопроса?
Бесспорно, китайский «Шелковый путь», контуры которого, кстати, пока что в существующих документах расписаны только в самых общих чертах, выстроен с претензией на проект глобального характера.
Однако, по оценке специализирующихся по этой проблематике большинства российских экспертов, майский саммит в Пекине, несмотря на огромную международную рекламу, обозначил больше проблем, нежели позитивных для Китая результатов.
Прежде всего, ЕС отказался подписывать пакет пекинских документов, что поставило вопрос о том, где же окончится «Один пояс — один путь», если, как пишет один из российских экспертов, конечный потребитель против этого строительства?
Индия не принимала участие в мероприятии, а ведь это для Китая наиболее короткий путь выхода к Индийскому океану. Более того, у Китая с Индией существуют неурегулированными пограничные проблемы в Тибете, есть проблемы с Бутаном, с которым Дели имеет соглашение по его защите, существуют исторические противоречия между Афганистаном и Пакистаном и еще многое другое, находящееся в непосредственной близости от границ Китая.
Достаточно бросить беглый взгляд на географическую карту для того, чтобы понять — для Шелкового пути остается только один маршрут: через Казахстан с выходом к России, что связано с модернизацией Транссиба.
Или, как предполагают эксперты, построить «дополнительную ветку к Транссибу через Казахстан с выходом либо на Оренбург, либо на Волгоград». Это победа или поражение России?
Нельзя забывать и о реальной угрозе дестабилизации ситуации в Средней Азии. Не случайно китайские эксперты констатируют также, что «центр международного терроризма» стал перемещаться с Ближнего Востока в Юго-Восточную Азию.
В этой связи особое значение может иметь открывающийся 8 июня в Астане саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), на котором планируется принять в качестве полноправных членов Индию и Пакистан. Это увеличивает геополитическую значимость ШОС, а не ослабляет, как полагают некоторые авторы. Хотя и появляется соблазн для Пекина решать свои острые проблемы под «крышой ШОС».
Сегодня два главных игрока — Китай и Россия — действуют в тандеме.
На Ближнем Востоке в целом, в Сирии и в Турции в частности. Но ведущую роль играет не Пекин, а Москва. Стратегия продвижения Китая на этом направлении носит характер встраивания в фарватер. Иного быть пока не может хотя бы потому, что Пекин, активно развивая двухстороннее сотрудничество со странами в том или ином регионе мира, начинает вести серьезную игру только в том случае, если имеет точное представление о форме и перспективах сотрудничества.
Поэтому инициатива «Один пояс — один путь», направленная на превращение евразийского материка в гигантскую интегрированную торговую зону, еще долго будет носить декларативный характер. Евразию вначале нужно «сшить». А кому это по силам?
В первую очередь следует ныне обратить внимание на ситуацию на Ближнем Востоке, где администрация президента США Дональда Трампа обозначила переход конфронтации из Сирии в сторону Ирана.
В регионе идет война, гибнут люди, ряд существующих государств не знают, в каких границах они проснутся завтра и проснутся ли в принципе.
В этой ситуации объяснять мотивацию президента Турции или премьер-министра Израиля какими-то «китайским мотивами» можно, лишь обладая большой фантазией, как если бы военные операции в ходе Второй мировой войны рассматривались сквозь призму «торговых интересов» ленд-лиза.
Читайте также: В США назвали пять стран, которые повлияют на будущее России
Станислав Тарасов
Источник - Русская весна
