Средняя Азия может «взорваться» новыми мятежами
6 февраля 2022
06.02.2022 - 7:00
Январские события в Казахстане одни называют попыткой государственного переворота (успешной или не очень), другие связывают с атакой террористов или социальным взрывом. Но большинство сходится во мнении, что попытка мирного транзита власти в Казахстане от Нурсултана Назарбаева к Касым-Жомарту Токаеву провалилась.
В связи с этим взор наблюдателей устремился на Туркмению и Таджикистан, где через несколько лет тоже ожидается передача власти. Насколько этот процесс будет мирным, и что может случиться при неблагоприятном раскладе, «МК» рассказал старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Станислав Притчин.
— Из всех попыток транзита власти на постсоветском пространстве успешным можно считать только передачу власти в Армении от президента Роберта Кочаряна к Сержу Саргсяну в 2008 году. При этом, например, транзит власти от Алмазбека Атамбаева к Сооронбаю Жээнбекову в Киргизии закончился тем, что передающий власть и получающий ее испортили отношения друг с другом…
Варианты Таджикистана и Туркмении упрощаются тем, что власть, скорее всего, будет передаваться внутри семьи. В частности, Гурбангулы Бердымухамедов готовит своего сына Сердара к руководству страной, последней его должностью стал пост вице-премьера. В том числе, он отвечает за международные отношения. В случае с Таджикистаном мы видим намеки на то, что власть собираются передать Рустаму Эмомали, который тоже последовательно занимал различные важные должности вплоть до спикера парламента страны.
В условиях отсутствия полноценной идеологии и институтов власти очень многое зависит от личности руководителей… Тому же Казахстану сейчас придется столкнуться с серьезными вызовами. Если раньше идеология строилась вокруг Назарбаева, то сейчас нужно искать альтернативные точки консолидации нации и общества.
В этом смысле Таджикистану и Туркмении будет проще, потому что власть культивируется внутри семьи. Другое дело, что система переходит к более архаичным инструментам правления, которые были свойственны региону до прихода Российской Империи. Но, с точки зрения психологии и политической культуры, это может сыграть стабилизирующую роль. Например, в случае с транзитом власти от отца к сыну в Азербайджане в 2003 это помогло обеспечить внутреннюю легитимность и стабильность в стране.
— Когда Назарбаев привел к власти Токаева, многие говорили, что преемник недостаточно харизматичен, однако, оказавшись в критической ситуации, он смог сконцентрировать власть в своих руках. Ясно, что этому способствовала его политическая карьера… А когда мы говорим о сыновьях президентов в условиях культа личности, с какими они могут столкнуться проблемами при передачи власти?
— Конечно, тот же Рахмон был председателем колхоза и видел разную жизнь, а его дети выросли уже в совсем других условиях. С другой стороны, в нынешнем президенте Азербайджана Ильхаме Алиеве тоже многие сомневались, сможет ли он управлять страной также эффективно, как его отец. А он, между тем, смог восстановить территориальную целостность страны и является одним из наиболее успешных глав государств постсоветского пространства.
Большой вопрос, насколько сыновья президентов смогут ответить на те риски, которые встанут перед ними в роли президента. От Токаева тоже мало кто ожидал, что он может взять на себя всю ответственность за управление государством в такой сложный период, какой мы наблюдали в начале января, а он между тем пошел на очень решительные меры, не побоялся привлечь ОДКБ для стабилизации ситуации.
Многое будет зависеть от того, как приход к власти сыновей воспримут элиты. Например, в случае с Азербайджаном была команда Гейдара Алиева, которая продолжила работать с сыном, но через 2 года во время парламентских выборов произошел раскол и это стало вызовом для стабильности. Но костяк команды отца продолжил работать и поддерживать преемника. И Ильхам Алиев вышел победителем из кризиса.
— Насколько вероятны социальные потрясения в процессе транзита власти? То, что произошло в Казахстане, можно считать случайностью?
— По большой части, ситуация в Казахстане была совпадением различных событий. При этом Токаев смог использовать ее себе во благо, консолидировав вокруг себя власть. Он объяснил это тем, что в период кризиса он должен руководить силовыми ведомствами.
Кроме того, у нас есть туркменский опыт, когда без наличия преемника, в закрытом режиме удалось выбрать человека, который будет руководить страной после Ниязова. Причем силовики этому сильно способствовали.
В Таджикистане все не так однозначно, потому что помимо Рустама Эмомали есть еще дочка президента Озода Рахмон, которая с 2016 года руководит администрацией президента. Понятно, что в Центральной Азии политическая элита вряд ли поддержит женщину во главе страны, но амбиции у нее все равно могут присутствовать, что потенциально создает риски для раскола.
— То есть, если в Казахстане в связи с январскими событиями все обсуждали племянников Назарбаева, то в Таджикистане заявить о себе может дочка?
— В Казахстане тоже обсуждали роль Дариги Назарбаевой. Она была спикером Парламента. В случае с Таджикистаном мы можем рассмотреть это как один из вариантов развития событий.
— История Таджикистана намного тяжелее истории Казахстана, если вспомнить гражданскую войну. Насколько велик риск, что в ходе транзита социальный взрыв среди таджикистанцев приведет к повторению трагедии?
— Исключать такое на 100% мы не можем, особенно учитывая границу Таджикистана с Афганистаном и сложную ситуацию в Горном Бадахшане. У Душанбе более тяжелая ситуация, чем у Казахстана в плане социально-экономических условий.
Таджикистан не обладает таким количеством ресурсов, чтобы оперативно создать фонд помощи малоимущим, чтобы экстренно гасить социальные кризисы.
В случае с Туркменией многое будет зависеть от того, насколько элиты будут готовы принять Сердара в роли нового лидера. В конце концов, Бердымухамедов все еще находится в хорошей физической форме, он часто появляется в СМИ в совершенно разных амплуа и никому не дает повода сомневаться в том, что его правление не закончится в ближайшее время. В связи с этим возникают вопросы, зачем он продвигает сына сейчас, когда у него самого все хорошо. Туркмения закрытая страна, поэтому нам сложно сказать что-то с полной уверенностью, но, возможно, там есть некие группы, которые готовы заявить о себе после ухода Бердымухамедова.
— В случае передачи власти от отца к сыну, можем ли мы рассчитывать на какие-то реформы в этих государствах?
— Сложно судить… Например, Сердар начал свою политическую карьеру еще в те времена, когда отец был вице-премьером. Потом он учился в Дипломатической академии МИД России, затем в Женевском центре политики и безопасности… То есть кругозор у него должен быть шире, чем у отца. Однако есть политическая культура, и если у Сердара будут попытки провести некую либерализацию в Туркменистане, не факт, что у него что-то получится. У его отца тоже были попытки реформ, но все они носили поверхностный характер. Он не смог перестроить государственную систему, и просто использовал наследие Ниязова себе во благо.
В Таджикистане тоже сложно судить о том, насколько сын будет самостоятельнее отца. При этом мы не знаем, когда этот транзит власти состоится: при жизни отца или после его смерти Пока мы не видим признаков запуска транзита власти в Таджикистане.
— Кстати, почему транзит власти обычно рассматривают только в результате смерти главы государства? Разве при жизни передавать власть не надежнее?
— Объективно, на постсоветском пространстве только два транзита власти проходили после смерти лидера: в Узбекистане в 2016 году и в Туркменистане в 2006 году. Так что говорить о системности пока не приходится. Но эти два случая показывают, что порою лидеру очень тяжело отказаться от власти при жизни. Вопрос дня смерти остается в руках Всевышнего, порою это происходит внезапно и нет возможности экстренно переиграть ситуацию. Поэтому и получается посмертное решение вопроса транзита.
— Насколько удачным мы можем считать транзит власти в Казахстане? Все-таки в начале января многие считали, что семье Назарбаева вот-вот придет конец, но сейчас мы не видим резких движений со стороны Токаева.
— Процесс еще не завершен… Просто в условиях, когда с личностями связана значительная часть государственного устройства, очень сложно просто взять и вычеркнуть многолетнего лидера из идеологии государства. Назарбаева нельзя просто выкинуть из истории, чтобы начать с нуля строить новую страну. Это будет делаться постепенно.
Есть узбекистанский опыт, который показывает, что можно достаточно мягко перестроить систему, не обижая при этом кого бы то ни было, сохраняя баланс присутствия в политике ушедшего и действующего президентов.
При всей усталости казахстанского общества от Назарбаева нельзя перечеркнуть все то, что он сделал для своей страны и на какую высоту поднял ее на международной арене. Объективно говоря, Казахстан добился намного большего, чем можно было предполагать в начале 1990-х.
— Почему транзит власти на постсоветском пространстве обычно связывают, в том числе, с переделом собственности? Почему обязательно надо отжимать друг у друга активы, а не создавать новые?
— Главной причиной этого является особый политэкономический подход, исповедуемый политическим классом на постсоветском пространстве, который строится вокруг нарратива, что глава государства в какой-то степени является хозяином страны.
Такой подход во многом обусловлен отсутствием политической культуры, традиций защиты частной собственности, что в итоге предопределяет подходы власть предержащих.
Есть прекрасный пример президента Украины Виктора Януковича, который пришел к власти в результате консенсуса украинских олигархов, но в итоге он и его семья сами захотели стать правящими олигархами, начав системную законную и незаконную консолидацию активов в стране.
— Как думаете, насколько вероятны социальные потрясения в Туркмении и Таджикистане, в какой из этих стран кризис наиболее вероятен?
— Комплекс внутренних и внешних рисков и вызовов для Туркменистана и Таджикистана достаточно обширен и по многим параметрам схож, несмотря на то, что страны разные и имеют разные исходные условия, политические системы и ресурсы. Вместе с тем, нельзя исключать, что в острый момент передачи власти от одного лидера к другому не произойдет резкого социального взрыва
Читайте также: Не только Донбасс: Отечество в опасности…
Артур Аваков
Январские события в Казахстане одни называют попыткой государственного переворота (успешной или не очень), другие связывают с атакой террористов или социальным взрывом. Но большинство сходится во мнении, что попытка мирного транзита власти в Казахстане от Нурсултана Назарбаева к Касым-Жомарту Токаеву провалилась.
В связи с этим взор наблюдателей устремился на Туркмению и Таджикистан, где через несколько лет тоже ожидается передача власти. Насколько этот процесс будет мирным, и что может случиться при неблагоприятном раскладе, «МК» рассказал старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Станислав Притчин.
— Из всех попыток транзита власти на постсоветском пространстве успешным можно считать только передачу власти в Армении от президента Роберта Кочаряна к Сержу Саргсяну в 2008 году. При этом, например, транзит власти от Алмазбека Атамбаева к Сооронбаю Жээнбекову в Киргизии закончился тем, что передающий власть и получающий ее испортили отношения друг с другом…
Варианты Таджикистана и Туркмении упрощаются тем, что власть, скорее всего, будет передаваться внутри семьи. В частности, Гурбангулы Бердымухамедов готовит своего сына Сердара к руководству страной, последней его должностью стал пост вице-премьера. В том числе, он отвечает за международные отношения. В случае с Таджикистаном мы видим намеки на то, что власть собираются передать Рустаму Эмомали, который тоже последовательно занимал различные важные должности вплоть до спикера парламента страны.
В условиях отсутствия полноценной идеологии и институтов власти очень многое зависит от личности руководителей… Тому же Казахстану сейчас придется столкнуться с серьезными вызовами. Если раньше идеология строилась вокруг Назарбаева, то сейчас нужно искать альтернативные точки консолидации нации и общества.
В этом смысле Таджикистану и Туркмении будет проще, потому что власть культивируется внутри семьи. Другое дело, что система переходит к более архаичным инструментам правления, которые были свойственны региону до прихода Российской Империи. Но, с точки зрения психологии и политической культуры, это может сыграть стабилизирующую роль. Например, в случае с транзитом власти от отца к сыну в Азербайджане в 2003 это помогло обеспечить внутреннюю легитимность и стабильность в стране.
— Когда Назарбаев привел к власти Токаева, многие говорили, что преемник недостаточно харизматичен, однако, оказавшись в критической ситуации, он смог сконцентрировать власть в своих руках. Ясно, что этому способствовала его политическая карьера… А когда мы говорим о сыновьях президентов в условиях культа личности, с какими они могут столкнуться проблемами при передачи власти?
— Конечно, тот же Рахмон был председателем колхоза и видел разную жизнь, а его дети выросли уже в совсем других условиях. С другой стороны, в нынешнем президенте Азербайджана Ильхаме Алиеве тоже многие сомневались, сможет ли он управлять страной также эффективно, как его отец. А он, между тем, смог восстановить территориальную целостность страны и является одним из наиболее успешных глав государств постсоветского пространства.
Большой вопрос, насколько сыновья президентов смогут ответить на те риски, которые встанут перед ними в роли президента. От Токаева тоже мало кто ожидал, что он может взять на себя всю ответственность за управление государством в такой сложный период, какой мы наблюдали в начале января, а он между тем пошел на очень решительные меры, не побоялся привлечь ОДКБ для стабилизации ситуации.
Многое будет зависеть от того, как приход к власти сыновей воспримут элиты. Например, в случае с Азербайджаном была команда Гейдара Алиева, которая продолжила работать с сыном, но через 2 года во время парламентских выборов произошел раскол и это стало вызовом для стабильности. Но костяк команды отца продолжил работать и поддерживать преемника. И Ильхам Алиев вышел победителем из кризиса.
— Насколько вероятны социальные потрясения в процессе транзита власти? То, что произошло в Казахстане, можно считать случайностью?
— По большой части, ситуация в Казахстане была совпадением различных событий. При этом Токаев смог использовать ее себе во благо, консолидировав вокруг себя власть. Он объяснил это тем, что в период кризиса он должен руководить силовыми ведомствами.
Кроме того, у нас есть туркменский опыт, когда без наличия преемника, в закрытом режиме удалось выбрать человека, который будет руководить страной после Ниязова. Причем силовики этому сильно способствовали.
В Таджикистане все не так однозначно, потому что помимо Рустама Эмомали есть еще дочка президента Озода Рахмон, которая с 2016 года руководит администрацией президента. Понятно, что в Центральной Азии политическая элита вряд ли поддержит женщину во главе страны, но амбиции у нее все равно могут присутствовать, что потенциально создает риски для раскола.
— То есть, если в Казахстане в связи с январскими событиями все обсуждали племянников Назарбаева, то в Таджикистане заявить о себе может дочка?
— В Казахстане тоже обсуждали роль Дариги Назарбаевой. Она была спикером Парламента. В случае с Таджикистаном мы можем рассмотреть это как один из вариантов развития событий.
— История Таджикистана намного тяжелее истории Казахстана, если вспомнить гражданскую войну. Насколько велик риск, что в ходе транзита социальный взрыв среди таджикистанцев приведет к повторению трагедии?
— Исключать такое на 100% мы не можем, особенно учитывая границу Таджикистана с Афганистаном и сложную ситуацию в Горном Бадахшане. У Душанбе более тяжелая ситуация, чем у Казахстана в плане социально-экономических условий.
Таджикистан не обладает таким количеством ресурсов, чтобы оперативно создать фонд помощи малоимущим, чтобы экстренно гасить социальные кризисы.
В случае с Туркменией многое будет зависеть от того, насколько элиты будут готовы принять Сердара в роли нового лидера. В конце концов, Бердымухамедов все еще находится в хорошей физической форме, он часто появляется в СМИ в совершенно разных амплуа и никому не дает повода сомневаться в том, что его правление не закончится в ближайшее время. В связи с этим возникают вопросы, зачем он продвигает сына сейчас, когда у него самого все хорошо. Туркмения закрытая страна, поэтому нам сложно сказать что-то с полной уверенностью, но, возможно, там есть некие группы, которые готовы заявить о себе после ухода Бердымухамедова.
— В случае передачи власти от отца к сыну, можем ли мы рассчитывать на какие-то реформы в этих государствах?
— Сложно судить… Например, Сердар начал свою политическую карьеру еще в те времена, когда отец был вице-премьером. Потом он учился в Дипломатической академии МИД России, затем в Женевском центре политики и безопасности… То есть кругозор у него должен быть шире, чем у отца. Однако есть политическая культура, и если у Сердара будут попытки провести некую либерализацию в Туркменистане, не факт, что у него что-то получится. У его отца тоже были попытки реформ, но все они носили поверхностный характер. Он не смог перестроить государственную систему, и просто использовал наследие Ниязова себе во благо.
В Таджикистане тоже сложно судить о том, насколько сын будет самостоятельнее отца. При этом мы не знаем, когда этот транзит власти состоится: при жизни отца или после его смерти Пока мы не видим признаков запуска транзита власти в Таджикистане.
— Кстати, почему транзит власти обычно рассматривают только в результате смерти главы государства? Разве при жизни передавать власть не надежнее?
— Объективно, на постсоветском пространстве только два транзита власти проходили после смерти лидера: в Узбекистане в 2016 году и в Туркменистане в 2006 году. Так что говорить о системности пока не приходится. Но эти два случая показывают, что порою лидеру очень тяжело отказаться от власти при жизни. Вопрос дня смерти остается в руках Всевышнего, порою это происходит внезапно и нет возможности экстренно переиграть ситуацию. Поэтому и получается посмертное решение вопроса транзита.
— Насколько удачным мы можем считать транзит власти в Казахстане? Все-таки в начале января многие считали, что семье Назарбаева вот-вот придет конец, но сейчас мы не видим резких движений со стороны Токаева.
— Процесс еще не завершен… Просто в условиях, когда с личностями связана значительная часть государственного устройства, очень сложно просто взять и вычеркнуть многолетнего лидера из идеологии государства. Назарбаева нельзя просто выкинуть из истории, чтобы начать с нуля строить новую страну. Это будет делаться постепенно.
Есть узбекистанский опыт, который показывает, что можно достаточно мягко перестроить систему, не обижая при этом кого бы то ни было, сохраняя баланс присутствия в политике ушедшего и действующего президентов.
При всей усталости казахстанского общества от Назарбаева нельзя перечеркнуть все то, что он сделал для своей страны и на какую высоту поднял ее на международной арене. Объективно говоря, Казахстан добился намного большего, чем можно было предполагать в начале 1990-х.
— Почему транзит власти на постсоветском пространстве обычно связывают, в том числе, с переделом собственности? Почему обязательно надо отжимать друг у друга активы, а не создавать новые?
— Главной причиной этого является особый политэкономический подход, исповедуемый политическим классом на постсоветском пространстве, который строится вокруг нарратива, что глава государства в какой-то степени является хозяином страны.
Такой подход во многом обусловлен отсутствием политической культуры, традиций защиты частной собственности, что в итоге предопределяет подходы власть предержащих.
Есть прекрасный пример президента Украины Виктора Януковича, который пришел к власти в результате консенсуса украинских олигархов, но в итоге он и его семья сами захотели стать правящими олигархами, начав системную законную и незаконную консолидацию активов в стране.
— Как думаете, насколько вероятны социальные потрясения в Туркмении и Таджикистане, в какой из этих стран кризис наиболее вероятен?
— Комплекс внутренних и внешних рисков и вызовов для Туркменистана и Таджикистана достаточно обширен и по многим параметрам схож, несмотря на то, что страны разные и имеют разные исходные условия, политические системы и ресурсы. Вместе с тем, нельзя исключать, что в острый момент передачи власти от одного лидера к другому не произойдет резкого социального взрыва
Читайте также: Не только Донбасс: Отечество в опасности…
Артур Аваков
Источник - Русская весна
